С тревожным чувством собирался Сергей Сергеевич в Уралоград. Разговор с представителем Государственного комитета обороны Львовым его не очень страшил. Но Громов знал, что в Уралограде находится сейчас нарком танковой промышленности. Встречи с ним, пожалуй, не миновать. И это было хуже всего.
Софья Анатольевна по обыкновению пренебрегала тревогами мужа и надавала всяческих поручений.
— Если будет время, — уклончиво ответил он.
— Должно быть, Серж!
…Николай еще раз обсудил с Пушкаревым предложение сборщиков, набросал чертежик и отправился в технический отдел, к Черкашину.
Другой на месте Александра Николаевича, освободившись от заключения, возможно, уехал бы подальше от неприятных воспоминаний, а он решил вернуться на свой завод. Разные люди судили об этом по-разному. Николай считал, что Черкашин поступил правильно, принципиально. Сергей Сергеевич отнесся к этому неодобрительно, старался не замечать Черкашина, а иногда искоса поглядывал на него. Плетнев удивлялся, как это можно не испытывать стыда или обиды и продолжать работать, словно ничего не случилось. Алексей Петрович старался не вспоминать о своем последнем разговоре с инженером.
Черкашин поддержал предложение рабочих и попросил Плетнева заняться чертежом.
— Я подумаю, — независимо ответил Плетнев.
На следующий день Черкашин поинтересовался:
— Как дела с приспособлением для сварки?
Отношения между старыми приятелями были странные. Они давно узнали друг друга. По крайней мере Черкашин составил твердое представление о Плетневе: у Василия Григорьевича много мыслей, но мало желания претворять их в жизнь, он хорошо видит других, но не может посмотреть на себя со стороны. Плетнев догадывался, что человек, которому он на первых порах даже несколько покровительствовал, относится к нему снисходительно. Все это вызывало легкую враждебность между ними. А довольно часто случается так, что легкая враждебность заставляет идти навстречу друг другу. И они не могли окончательно рассориться.
Высокий и тонкий Черкашин был в поношенном костюме табачного цвета с черными нарукавниками. Подойдя к плетневскому столу, он по привычке уперся в него ладонями и наклонился, будто приготовился рассматривать что-то. На продолговатом его лице, как почти всегда, сквозило пытливое выражение. Он повторил свой вопрос. Плетневу показалось, что Черкашин намеренно торопит его, мешает сосредоточиться, подумать. И он обиделся.
— Вы мне не доверяете?
Передернул плечами и вышел.
— Что с ним? — спросил Черкашин у пожилого чертежника, который слышал их разговор.
— Так, знаете, — чертежник отвел Черкашина в дальний угол. — Чудак какой-то. — Чертежник оглянулся на дверь и категорически закончил: — И вообще псих!
— Нет, серьезно! — настаивал Черкашин.
— Самолюбия много. Болезненного. Вдруг покраснеет и напыжится. Вот он сейчас думает, что вы приспособлением интересуетесь не просто так, а потому, что сами хотите предложить более удачный проект.
Черкашин не оставил Плетнева в покое.
— Что-то вы долго с этим делом возитесь, — сказал он ему вечером, застав его одного в комнате за разглядыванием чертежа. — На месте Леонова я не утерпел бы, разгромил бы и наш отдел и конструкторское бюро.
— Я устал, — раздраженно проговорил Плетнев. — Не могу больше. Отдых нужен.
— Так идите отдохните, — сдержанно посоветовал Черкашин.
— Куда идти? Где отдохнуть? Я говорю — мне настоящий отдых нужен. Я три года не отдыхал. Должен же быть предел всему этому!
— Так попросите отпуск.
— Попросите! Просил. Не дают. Время военное… Я и сам знаю!
Плетнев выругался и пошел в цех — на участок сварочных работ, где монтажники, не дождавшись, его чертежа, занялись приспособлением. Он начал помогать им советами, но вскоре вернулся и отдел и, встретив Черкашина, сообщил, что все в порядке. Черкашин поблагодарил его и сказал:
— Зайдите к секретарю. Сюрприз ожидает.
Плетнев вспыхнул и посмотрел недоверчиво.
— Идите, идите, — подтолкнул Черкашин.
Плетнева действительно ожидал сюрприз.
— Есть приказ о вашем десятидневном отпуске, — сказали ему в управлении.
— Как приказ? О каком отпуске? — удивился он.
— По вашей же просьбе…
— По какой просьбе? Я у вас просил? Не такое теперь время?
Девушка не знала, что ответить.
Плетнев выскочил из приемной директора. Он подождал Черкашина в коридоре и раздраженно проговорил:
— Это что же такое? Меня — в отпуск?.. Впрочем, понятно. Теперь, когда дело только в том, чтобы испытать приспособление, меня отправляют в отпуск. Оказался не нужен.