— Самое лучшее сдать ее, — сказала врач о торпеде, вполне допуская, что это приемлемо.
Возле нее сбилась вся женская половина. Бойкущая, грудастая мойщица, как сошедшая с полотна Кустодиева, трещала с нескладной, длинной уборщицей.
— В территориальных водах?.. Кому?.. Чьим военным? — вытаращил глазищи Бичнев.
— Чиф, запроси Находку. Пусть свяжется с кем надо. — Старший тралмейстер словно клянчил.
Зельцерову становилось все больше невтерпеж:
— Вы что же?.. Рехнулись? Японец наседает. К тому же погода-то какая? Это бьет уже по вам, так себе? Старший помощник? Ты у кого на поводу? («Первый помощник всему здесь закавыка!») Тебе потом придется… Спросят с тебя! («Первому помощнику Находка поставит на «вид», не больше».) Выдержит твоя шея? («Скурихин давно бы смотался отсюда, развязал нам руки».)
— Нам в самый раз отойти! — рассудил Бавин.
Кто и с кем сомкнулся?
Ершилов взялся за воротник фуфайки, рванул его чуть не до ушей.
— Не было печали! — собрался искать свой сон.
— Слабо тебе? Удаляешься? — стрельнул в него Зельцеров ненавидящим взглядом.
Игнатич возмутился:
— Иначе-то как будто нельзя? Обязательно надо оборвать?..
Ни один мускул не дрогнул на лице Зельцерова:
— В каждом из нас маленький Зубакин!..
Про третье условие Назар помнил. Про то, что «Тафуин» окружали нейтральные воды. Тем более следовало действовать по-боевому. Как минимум, дать знать Зубакину о том, что́ катается по промысловой палубе.
К Назару пристроился Плюхин. Взглянул ему в глаза, как уже понесший наказание:
— Капитан рефрижераторщика тоже надеялся… Скомандовал — не забыл что?
Провалы в памяти Назара не случались.
Для крепления торпеды нашелся обрубок манильского каната. Никанов сделал из него петлю. Уилливо подбросил ее, потянул за собой.
— Не надо! — сказал Назар боцману, наполовину скрытому под парусиной палатки, валящемуся с ног.
— Что вы? Пока то, се.. — Боцман принял решение первого помощника. Однако оно могло измениться.
Не так-то просто осуществлять справедливость! Назар вцепился в полотно — разжал пальцы. Все этапное мгновенно пронеслось в его голове: и двуступенчатый отход из Находки, когда матросы не успели закусить, и списание Малютина без разбора на партбюро, и отстаивание Кузьмы Никодимыча, и нервотрепка с Олюторкой. Собрания же как не было!
А рулевой Николай подбирался к узкой части торпеды с деревянным брусом. Присел, как за бруствером окопа.
— Мне необходимо определиться, — сказал Плюхин.
— Конечно, — подтвердил Назар.
«Пожалуйста, четвертое существенное условие. Мешкать нельзя», — сказал себе. Глаза его сами отыскали парусину.
— Назар Глебович! Используете свое служебное положение. Заставляете всех нас насильно жить только для завтра?
Все взвесив, Назар дал получше увидеть себя, приподнялся:
— Стыдно! — сразу еще ругливей: — Нельзя так, говорю. — Потом перевел взгляд на сопки и одним, по-особому произнесенным, словом напомнил о том, какой стране принадлежал «Тафуин». Как бы призвал блюсти себя: — Товарищ!.. — помаячил Зельцерову-паникеру.
Для Венки не существовало двух Алясок. Плавание енисейского казака Семена Дежнева, дерзкий бросок в неизвестность экспедиции Витуса Беринга, открытие пролива между Азией и Америкой, островов Диомида, Святого Лаврентия, высадка на голый берег подштурмана Ивана Федорова, зимовка промышленника Пушкарева у пролива Ионицкого, поселение Степана Глотова на Кадьяке, а Потапа Зайкова на Унимаке, закладка Российско-Американской компании с монопольным правом на все промыслы и полезные ископаемые северо-западной оконечности США с ее брошенными в океан, к России, Алеутами — все соединилось с настоящим. К тому же физически Аляска находилась под боком. Память о благородстве первых русских ничего не заставляла сделать, и не учесть ее он не мог так же, как Варламов Спиридон, Игнатич, рулевой Николай.
Куда-то ткнулся Ершилов. Назар взял за плечи Бичнева, сказал:
— Я хочу уважать вас!
Подтолкнул, таким образом, пособить Николаю принайтовать торпеду.
Не успокоясь, Назар принудил подойти поближе Зельцерова:
— Слушайте! Вы!.. — сказал с большим нажимом.