Кремонов (тихо сыну). Как же мне от него улизнуть? готов хоть в овине просидеть.
Мошнин. Вам, батюшка, не нужно ли по делам хозяйственным?.. каков час!.. Извольте, извольте... ведь вы, чай, не убежите...
Кремонов. Помилуй, и убежать-то некуда. (Уходит.)
Аполлон Павлович и Мошнин.
Mошнин. Слабый человек, мухи с носа не сгонит, а какое с тобою обращение!
Аполлон Павлович (хочет говорить).
Мошнин (перебивая его). Не говори мне... все знаю, батюшка, Аполлон Павлович... Так твое имечко, кажись?
Аполлон Павлович. Точно.
Мошнин. И болван-то и горбун?.. других имен тебе нет. Ох, ох! А кабы умели тебе цену дать, кабы родитель слушался тебя, или поручал тебе дела свои, так пошло бы иначе...
Аполлон Павлович. Благодарю покорно и понимаю цену ваших похвал. (Подвигается поближе к нему.)
Мошнин. Смекнул тотчас, что у тебя глаз верен, аки граненый алмаз. Говорят... (потирает руки с удовольствием) у вас и ручка золотая.
Аполлон Павлович. Могу похвалиться, нарисую живо, с чего угодно... а написать могу и скорописью, и по печатному так, что с книжным не узнаешь. Жаль, что не могу дать вам образчика.
Мошнин (качая головой). И ты, Аполлон Павлович, не пустишь такой золотой ручки в ход... грешите, родной!.. кабы у меня такая, нажил бы разом десятки тысяч.
Аполлон Павлович. Не имел случая и хорошего посредника...
Мошнин. Да, батюшка, надо верность, чтоб пустить в ход твою работу... А позволь спросить, еще что знаешь?
Аполлон Павлович. Жаль, что ничего более... могу только похвастаться осязанием... вы понимаете... закрыв глаза, ощупаю какая у вас... положим хоть... бумажка. (В сторону.) Кажется, в рот положил...
Мошнин (качая головой). Так, так, а ты бы?
Аполлон Павлович. Да... я бы...
Мошнин. Заприте-ка дверь, батюшка.
Аполлон Павлович (запирает дверь и потом, возвратившись, дрожа, схватывает его за руку). Запер... (Отведя его за ширмы.) Полно!.. не выдержу... В жилах моих не кровь, а свинец — ты растопил его! Играть долее нашу камедь невмочь. Мы поняли друг друга — так ли?
Мошнин. И гадать не надо.
Аполлон Павлович. Ты умный, хитрый мужик, пожалуй, и плут; я, как видишь, урод и не дурак. Соединим наши головы, и мы обманем сотни дураков. Да, мы можем разбогатеть.
Мошнин. Ладно!.. ты... я... (показывает рукой.)
Аполлон Павлович. Помни, мне терять нечего, кроме жизни, и ту я в грош не ставлю... Взвесь, что ты можешь потерять своею неосторожностью или изменой— жену, детей, которых ты, может быть, любишь, состояние, нажитое трудами многих лет, жизнь, для тебя дорогую.
Мошнин. Жену, троих детей, капитал, голову — кладу тебе в руки.
Аполлон Павлович. Хорошо. Но место? но...
Мошнин. Прошу не прогневаться, все уж давно придумал. Только тебя не доставало. Нечистый, прости Господи, или кто другой, нас свел, не ведаю, но лишь взглянул на твою милость, подумал: вот эта птица и нужна тебе. Слушай же. С незапамятных времен построен твоими прародителями, под этим домом, великий подвал со сводами. Дед твой доподлинно работал в этом подвале. А чтобы никто не видел его мастерства, так он заклал вход каменьями и засыпал землей, а из этой каморки провел в подвал тайник. Клали мы его с отцом под клятвой и великой наградой. Мы были крепки на слово, зато и отпущены на волю и милостиво одарены. Отец мой помер, помер и дед твой. Об этом тайнике никто не знал, кроме меня да разве домовых, прости Господи! Отец мой сказывал, что был другой тайник в подвале из другой каморки, да тот еще покойник заклал. Посмотри-ка, фортель какой, хитра штука! (Отвинчивает ножом два винта в чугунной плите камина, которая от этого действия вдруг опускается.) Нет ли свечи?
Аполлон Павлович. Мне часто не давали огня по ночам, а заниматься хотелось, так я крал восковые свечи. (Вынимает огарок из чемодана, высекает огонь и передает свечу Мошнину.)
Мошнин (берет свечу и входит в камин; сквозь отверстие его освещается свод подвала). Глянь-ка сюда, голубчик.