Было и ещё одно важное обстоятельство. К тому времени у меня уже была семья. Трудно решиться на долгие годы оставить жену с маленьким ребенком, не имея возможности сказать ей правду о причине отъезда и тем более о риске, сопряжённом с этой поездкой.
В общем, было над чем подумать. Но сам факт, что я беседую с вами, говорит о том, какое в конце концов я принял решение.
— Беседа наша, видимо, затянулась. Прервём её, чтобы поработать над следующей главой?
— О чем она?
— Вы отправляетесь в Торонто, чтобы получить там заграничный паспорт на имя Лонсдейла. Сложно было его получить?
— Не очень. Повторяю: всё было тщательно продумано ещё в Центре. Через две недели этот документ уже был у меня в руках…
Глава III
Через две недели после приезда в Торонто заграничный паспорт был у меня в руках. Мистер Уайз, владелец бюро путешествий, выдавший мне синюю книжку с вытисненным на переплете золотым гербом Канады, видимо, не подозревал, какие чувства испытывает в эту минуту сдержанно улыбавшийся клиент, собравшийся в Англию. Я поблагодарил его. Не глядя сунул паспорт в карман, подписал какую-то бумагу и зашагал в гостиницу.
Только там я впервые позволил себе полюбоваться паспортом. Согласитесь, что для меня это был не просто документ, которым государство Канады подтверждало, что я действительно его гражданин. Этот документ узаконивал реальное существование Гордона Лонсдейла. Больше того — это был ключ, без которого решение задачи, возложенной на меня, оказалось бы немыслимым.
Можно сказать, что теперь всё зависело от меня и только от меня.
Я перелистал страницы паспорта. Погладил обложку и ещё раз полюбовался третьей страницей, в центре которой красовалась моя физиономия. На фотографии, как это часто бывает, я выглядел более красивым. Приятный молодой человек, чуть самоуверенно смотрящий на мир. Твердая складка губ, спокойный взгляд серых глаз, немного выпяченный вперед подбородок. («Будьте добры, голову чуть выше, вот так. Снимаю!» — фотографы во всем мире одинаковы).
«Интересно, был бы доволен настоящий Гордон Лонсдейл такой физиономией? — думал я, улыбаясь и опуская драгоценный паспорт в специально приобретённый по этому поводу кожаный бумажник. — А что, я ещё вполне ничего… — не без иронии сказал я сам себе по-английски с легким канадским акцентом. — Джентльмен тридцати трёх лет, хотя по паспорту мне ровно на три года меньше».
Пожалуй, сейчас самое время поговорить о внешности героя этой книги. И тут я должен выступить против некоторых традиционных представлений.
Главный, да и, пожалуй, единственный источник знаний о профессии разведчика — кино и литература давно уже выработали определённый штамп: сложенный как древнегреческий бог молодой человек с чеканными сверхволевыми чертами лица. О, конечно же, он поразительно находчив, он всезнающ и всеведущ. Никакие козни противника не могут застичь его врасплох. Он знаток музыки и литературы. У него самые высокие вкусы в искусстве… На все случаи жизни у него есть свое мнение…
Словом, этот розовый герой экрана хорош всем, кроме одного — он выдуман от начала до конца.
Что касается меня, то у меня действительно типичная внешность разведчика. Типичная в том смысле, что она неброска и неприметна. И это надо понимать буквально: я человек без особых примет.
Всё у меня как бы среднее: рост, сложение, полнота, нос… И даже «красота» — тоже как бы средняя: и красивым не назовешь, и некрасивым не посчитаешь. И если вечером вы познакомитесь со мной, а наутро вас попросят описать мой портрет, вы почти наверняка не сможете этого сделать: просто не запомните меня. В памяти разве что останется впечатление чего-то приятного, и больше ничего, ибо в обаянии, надеюсь, мне никак не откажешь. Впрочем, это моя наполовину личная, наполовину профессиональная черта.
Внешность моя лишена и каких-либо ярких национальных черт. Легко могу сойти и за англичанина, и за скандинава, равно как и за немца, славянина или даже француза. Правда, известная английская журналистка Ребекка Уэст нашла впоследствии, что Лонсдейл «похож на славянина и ни на кого больше…» На что другой английский журналист — Патрик О'Донован едко ответил ей, что, может быть, Лонсдейл действительно похож на славянина, однако об этом догадались слишком поздно.
Естественно, поэтому я не был особенно удивлен, когда один далеко не глупый человек, познакомившийся со мной уже после возвращения на Родину, разочарованно протянул:
— Подумать только, ведь вы совсем не похожи на разведчика…
— А сколько бы я проработал, будь я «похож»? — думаю, вполне резонно ответил ему я.
Но до этого дня пройдёт ещё много лет. Сейчас же весна 1956 года. Канада. Первое мое знакомство с новеньким паспортом.
Да, с таким документом можно отправляться куда угодно. Я тут же написал на условный адрес короткую, в три слова, открытку, которая должна была сообщить, что с документами всё в порядке и теперь я готов выехать в Англию. Но понимал, что ещё как следует не готов к той роли, которую должен играть. И, опустив в почтовый ящик закодированное послание, двинулся на вокзал. Взял билет до Оттавы и на другой день выехал в столицу Канады.
За два месяца мне предстояло прожить три десятка лет, отведенных Гордону Лонсдейлу на его канадскую жизнь. И я, естественно, очень торопился. Почти без отдыха колесил по стране, изучая её.
Я ходил в море с рыбаками, несколько дней жил в маленьком домике на колесах, который перевозил лесорубов с места на место, бродил с охотниками по бобровым протокам, колесил по бесконечным автомобильным дорогам, ночевал в гостиницах и мотелях, беседовал с рабочими и студентами, бизнесменами, геологами, священниками, постепенно набираясь необходимых знаний и с легким удивлением чувствуя, как Канада из некоей страны «вообще» становится страной, близкой мне, к радостям и бедам которой я уже не мог быть равнодушным.
«Молодая быстро растущая Канада, особенно её современные методы освоения огромных природных богатств дальнего Севера производят сильнейшее впечатление, — сообщал я в одном из донесений в Центр. — Нет никакого сомнения, что там можно почерпнуть массу интересного и полезного».
Оттуда вскоре пришёл ответ. Мне предлагали использовать для «прикрытия» жизни в Англии учебу в Лондонском университете. «Попытайтесь поступить на факультет африканистики и востоковедения, который, по нашим данным, субсидируется английским министерством обороны, — давали мне указание. — Не исключено, что на этом факультете проходят специальную подготовку сотрудники Интеллидженс сервис и военной разведки…»
Я тут же отправился в городскую библиотеку, разыскал в каталоге несколько справочников по Лондонскому университету, с карандашом в руках прочитал их и в тот же вечер послал в Лондон письмо с просьбой принять меня на учёбу на такой факультет, где я мог бы изучать китайский язык и историю Китая.
Ответ пришёл быстро. В нём сообщалось, что занятия начнутся в первую среду октября, но мистеру Лонсдейлу следует явиться в деканат несколько раньше. В конверт были вложены брошюры с описанием курса, программами занятий, всевозможными сведениями о том, где и как получить место в общежитии, сколько платить за обучение, и тому подобными справками.
Пока всё шло строго по плану. Следующая операция на пути в Лондон, которую предстояло мне произвести, была сугубо финансовой. Но получилось так, что она далеко вышла за рамки обычных банковских «открыл — закрыл счет» и повлекла для меня приятные и значительные последствия.
Банковский счет на Западе — это нечто большее, чем просто свидетельство о наличии у вкладчика определённой суммы денег. Банк — это весы, с помощью которых бизнес определяет положение человека в его мире. Это телескоп, через который он видит его так же ясно, как астроном Луну. Короче, человек с банковским счетом — это солидный человек, заслуживающий доверия и уважения, — одна из аксиом мира капитала.
Я знал, что в Англии без банковского счёта мне придется туго. Знал и то, что получить такой документ в стране Её Величества не просто — требуются две рекомендации вкладчиков банка. Но где мог их раздобыть небогатый канадский студент?