Она откашлялась.
Никакой реакции. Губы Симона шевелились в такт песни «Мама», его любимой записи, а рукой (совершенно невпопад) он отбивал такт по баранке руля, одетого в кожаный чехол. Не успела Джорджия опомниться, как он уже припарковывался в Вест-Хемптоне. Вот сейчас Симон спросит, можно ли у нее переночевать. И скажет, что согласен спать на коврике возле кофейного столика. До чего же ей надоела эта шутка.
Он заглушил машину, снял защитные очки и, улыбаясь ей, не убирая руки с баранки, подмигнув, действительно спросил насчет коврика и кофейного столика.
Джорджия в ответ что-то нечленораздельно буркнула, и они вышли из машины.
Джорджия зажгла свет, и Симон тут же плюхнулся на трехместный диван, аккурат в самый его центр. Глубоко вздохнув, он взял одну из газет, лежащих на кофейном столике, и тут же открыл спортивную страницу. И вдруг Джорджия поняла, что ненавидит его.
— Нам нужно поговорить, — сказала она.
— Давай. Забивай.
Он не отрывал глаз от газеты.
«Боже, неужели нельзя обойтись без этих спортивных выражений? Что ж, сейчас забью».
— М-м, — тихо начала она, — м-м-м.
Симон поднял глаза и улыбнулся, выжидательно глядя на нее, брови его удивленно поднялись. Он смотрел на Джорджию как на полную дуру. Она бессмысленно заморгала и действительно стала похожа на полную дуру.
— С тобой все в порядке? — спросил он.
Ее мертвенно-бледное лицо являло собой красноречивый ответ, и тут Симон задумался. Где-то он уже видел раньше подобный взгляд.
— Ты что, собираешься бросить меня или умираешь от неизлечимой болезни? — спросил он с насмешливой серьезностью.
Однако парень и сам почувствовал, что тут что-то не так.
Джорджия рот открыла от удивления:
— Я совершенно здорова, — выдавила она наконец язвительно. — А вот первое твое предположение верно.
Отлично! Она сказала ему! И не так уж это и трудно!
— Хорошо, — кивнул Симон. Признаться, такого поворота он не ожидал.
Наступила пауза.
Теперь, когда все было сказано, Джорджия почувствовала себя так, словно черная туча, висевшая над ней в последний месяц, рассеялась. Она испытывала самые теплые чувства ко всем мужчинам на Земле, включая Симона.
— Кофе хочешь? — дружелюбно спросила она.
Симон уставился на нее.
— Ты что, только что бросила меня? — вместо «спасибо» сказал он. — Или я что-то не так понял?
О Боже. Она-то считала, что все уже позади.
Симон нахмурился и сел прямо.
— Ты мне даешь отставку?
Джорджия сглотнула.
— Ну…
Слова не шли.
— Мне кажется, я задал простой вопрос, разве не так?
— Да, так… — она замолчала.
— Что — «да»? Что «так»? Ты думаешь, что это действительно простой вопрос или ты даешь мне отставку?
— Да… Я думаю, что это простой вопрос, — промямлила Джорджия, чувствуя, как ей становится нестерпимо жарко. Казалось, будто ноги ее приклеились к полу.
— Значит, ты не даешь мне отставку?
— Даю, — прошептала она, потупив глаза.
Наступила неловкая пауза.
Симон отложил газету и тупо посмотрел на подругу. Ничего особенного не произошло. За исключением того, что он опять остался один. Дерьмово.
— Что ж, делать нечего.
Он резко поднялся с дивана. Джорджия вздрогнула, что, видимо, вызвало у него злобу.
— Боже, чего ты испугалась? — спросил он. — Думаешь, ударю тебя? — И добавил чуть слышно: — Была охота руки марать.
Джорджии показалось, что ее сейчас стошнит. «Пожалуйста, только уйди», — мысленно молила она.
Симон попытался беззаботно улыбнуться.
— Ну что ж, не скучай без меня, — сказал он, делая вид, что в прекрасном настроении. — Сходи в кино на какой-нибудь слезливый бабский фильм, съешь шоколадное пирожное — кажется, так девушки проводят время?
Джорджия натужно улыбнулась. Может быть, она ошибалась на его счет? Симон, оказывается, все правильно понимает.
Он встал, чтобы уйти.
— А я сейчас пойду и напьюсь до чертиков. Подцеплю какую-нибудь малышку в ночном клубе. Пока, куколка!
Он напоследок подмигнул ей и хлопнул дверью с такой силой, что Джорджия испугалась, как бы та не слетела с петель.
Она слышала, как Симон сбежал по лестнице, и затем все затихло.