Уиллс взглянул в сторону Гарри.
— Ты права. Почему я должен позволить таким, как он, испортить мне праздник? — Он широко ей улыбнулся. — Хорошо. Я иду. Но только, если ты идешь.
— Конечно, иду.
— Это будет нашим свиданием, — заулыбался Уиллс.
Ближе к вечеру Мо зашла в комнату Джаз. На ней было новое платье в обтяжку. Черное. Джаз подумала, что ее подруга смахивает на высохшую вдову.
— Мне идет?
— Бежит.
— Здорово! Спасибо. Или ты, как всегда, смеешься?
Джаз повернулась к Мо и оглядела ее со всех сторон. Улыбаясь, она сказала:
— Ты правда выглядишь роскошно.
Мо расцвела:
— Если я не подцеплю сегодня какого-нибудь урода, то покончу жизнь самоубийством.
Джаз засмеялась.
— Это прямо в духе постфеминистки, — сказала она. — Эмили Панкхерст была бы счастлива.
Сама Джаз все еще была в одном лифчике и трусах, все вещи разбросаны по полу.
— Ты до сих пор не готова?
— Нет, — вздохнула Джаз. — У меня гардеробный кризис.
— Не валяй дурочку, у тебя отличные тряпки. Одевайся. Мы уже опаздываем.
— Я не знаю, что надеть, — простонала Джаз и опустилась на постель.
Мо терпеливо села рядом с ней.
— В чем ты чувствуешь себя наиболее комфортно?
— В кровати.
— Г-м-м. Я видела тебя в кровати, и зрелище было безобразным. Так что не пойдет. — Она оглядела комнату. — Г-м-м. Примерь вот этот розовый топ, что валяется у дивана.
Джаз встала и послушно надела его.
Ах, если бы у Мо была фигура Джаз!
— Очень миленько! А теперь надень-ка эту короткую с воланами юбку.
Джаз надела.
Ах, если бы у Мо были такие стройные длинные ноги!
— Роскошно. Пошли.
С Джорджией они встречаются прямо на вечеринке. Раз у сестры появился друг, она, конечно же, пойдет туда с ним.
Как только Мо припарковалась, до них донеслись звуки музыки. Подойдя к двери, она повернулась к Джаз и сказала:
— Ну, подруга, сразим всех наповал.
— Или, по крайней мере, ударим побольнее.
Они распахнули дверь. И тут же Джаз спешно ее снова захлопнула.
— Если увидишь, что ко мне подходит Гилберт Валентайн, — зашипела она, — умоляю, спаси меня от него! Иначе я за свои действия не отвечаю.
— Заметано, — пообещала Мо.
Было так темно, что подружки в первый момент даже зажмурились: ничего нельзя было разглядеть. Постепенно стали вырисовываться люди, и Джаз поняла, почему так долго ее глаза ничего не видели — все были в черном, как Мо. Это походило на поминки. И сразу же она ощутила мрачное, почти грозное присутствие Гарри Ноубла. Он стоял в дальнем углу комнаты лицом к двери. «Черт подери, — подумала она. — Какого дьявола он здесь делает? Это же ниже его достоинства — тусоваться с такой компанией? И неужели Гарри не понимает, что он здесь не к месту? Как могут люди нормально развлекаться, если они испытывают постоянный страх перед ним?» И почему он все время так на нее пялится? Будто знает о Джаз что-то такое, чего она сама не знает? Эта мерзкая презрительная полуулыбка. Она была в бешенстве.
Заметив вдруг, что к ней проталкивается Гилберт. Джасмин схватила Мо за руку и потащила ее в набитую народом гостиную, где гремела музыка. Они с Мо начали танцевать. Джаз обожала танцевать. Это была та сфера жизни (несравненно более приятная, чем тяжелый ручной труд или роды в муках), в которой все признавали неоспоримое преимущество женщин над мужчинами и отдавали им должное. Танцуя, Джаз с удивлением увидела, что Гилберт подошел к Гарри и явно хотел заговорить с ним, но тот, абсолютно игнорируя журналиста, и даже не глядя на него, медленно пошел прочь, оставив Валентайна с открытым ртом. Вид у него, надо сказать, был идиотский, хотя Гилберт и пытался изобразить, будто все нормально. Джаз поймала себя на том, что хохочет. Около часа они с Мо отплясывали в полном экстазе.
Гарри и в самом деле не заметил Гилберта. Он был серьезно озабочен тем, чтобы найти хорошее место, откуда можно наблюдать за Джасмин Филд. Он пытался не смотреть на нее, но не мог. Ноубл еще никогда не видел, чтобы кто-то так самозабвенно отдавался какому-то занятию. Глаза ее были закрыты, а тело ритмично двигалось с такой легкостью и гибкостью, что казалось, будто музыка проходила сквозь него. Он не мог глаз от нее отвести. Даже когда Джасмин начала вытворять разные глупые выкрутасы под песню, которой норвежцы наверняка присудили бы приз на конкурсе «Евровидение», она была — просто электрический заряд.