– И верно, почему? Судя по всему, у него действительно были некоторые сомнения в правильности поступков своего отца в данном споре, как вы услышите:
Хансфорд, Уэстерхэм, Кент, 15 октября.
Уважаемый сэр,
Разногласия, существовавшие между вами и моим почтенным, а ныне покойным отцом, всегда тяготили меня, и, поскольку я имел несчастье лишиться его, у меня все чаще возникало намерение покончить с этой ссорой. Некоторое время меня удерживали собственные сомнения, не явится ли неуважением к его памяти то, что я стану поддерживать хорошие отношения с кем-либо, с кем ему всегда было по нраву враждовать. – Вот, миссис Беннет. – Однако теперь я принял решение по этому вопросу, поскольку, будучи рукоположенным на Пасху, мне посчастливилось удостоиться покровительства досточтимой леди Кэтрин де Бург, вдовы сэра Льюиса де Бурга, чья щедрость и милосердие сочли меня достойным кафедры настоятеля этого прихода, в котором моим самым искренним устремлением станет смиренное послушание ее светлости и стремление выполнять те обряды и церемонии, которые предписаны Церковью Англии. Более того, как священнослужитель я считаю своим долгом способствовать установлению и поддержанию благословенного мира во всех семьях, находящихся в пределах моего радения; и на этом основании я тешу себя надеждой, что мои нынешние предложения заслуживают благоволения и что то обстоятельство, что я являюсь следующим наследником поместья в Лонгборне, будет вами любезно оставлено без внимания и не заставит вас отвергнуть протянутую оливковую ветвь. Я не испытываю ничего кроме огорчения из-за того, что могу причинить вред вашим любезным дочерям, и прошу позволения принести свои извинения за это, а также заверить вас в своей готовности возместить им возможный ущерб, но об этом в будущем. Если вы не против того, чтобы принять меня в своем доме, я позволю себе удовольствие навестить вас и вашу семью в понедельник, 18 ноября, около четырех часов по полудни и, возможно, злоупотребить вашим гостеприимством, пробыв до субботнего вечера. Это ни в коей мере не причинит ущерба моему служению в приходе, поскольку леди Кэтрин столь милостива, что не возражает против моего нечастого отсутствия по воскресеньям, при условии, что какой-нибудь другой священнослужитель примет на себя исполнение обязанностей, предписанных в этот день.
Остаюсь, дорогой сэр, с почтительными пожеланиями вашей супруге и дочерям,
Ваш доброжелатель и друг,
Уильям Коллинз.
– Таким образом, в четыре часа мы можем ожидать этого мироносца, – подвел итог мистер Беннет, складывая письмо. – Честное слово, он кажется весьма добропорядочным и обходительным молодым человеком, и я не сомневаюсь, что это будет многообещающее знакомство, особенно если леди Кэтрин проявит свою терпимость и позволит ему приехать к нам снова.
– Однако в том, что он говорит о наших дочерях, есть определенный здравый смысл, и если он расположен чем-то загладить свою вину, я не стану его отговаривать.
– Хотя не просто вообразить, – заметила Джейн, – каким он видит возмещение нашего ущерба, что, по его мнению, нам причитается, само намерение, безусловно, делает ему честь.
Элизабет же более всего поразило его чрезвычайное почтение к леди Кэтрин и его прекраснодушное намерение крестить, женить и провожать в последний путь своих прихожан, когда бы это ни потребовалось.
– Я думаю, он, должно быть, чудаковатый, – предположила она. – Я затрудняюсь его представить себе – в его стиле есть что-то очень высокопарное. И что он может иметь в виду, говоря, что он извиняется за то, что оказался наследником? Трудно предположить, что он смог бы сделать для нас, даже если бы захотел. Может ли он оказаться здравомыслящим человеком?
– Нет, дорогая, я думаю, что не может. Я возлагаю большие надежды на то, чтобы найти его обладателем как раз противоположных качеств. В его письме присутствует смесь подобострастия и самомнения, наличие которых обнадеживает. Мне не терпится его увидеть.
– С точки зрения композиции, – сказала Мэри, – письмо не выглядит сколько-нибудь ущербным. Идея оливковой ветви, возможно, не слишком нова, но я думаю, что она недвусмысленно выражена.
Кэтрин и Лидии ни письмо, ни его автор ни в малейшей степени не были интересны. Было практически невероятным, чтобы их кузен явился в алой шинели, а они вот уже несколько недель не представляли себе удовольствия от общества человека в одеянии какого-либо другого цвета. Что касается их матери, письмо мистера Коллинза сгладило большую часть ее недоброжелательности, и она готовилась к встрече с ним со спокойствием, которое удивило ее мужа и дочерей.