- Тогда можно ли мне попросить тебя обучать меня? – скромно поинтересовался молодой человек. Природное смущение преодолеть не так просто, а потому его отношения с Одри развивались с каждым днем. Единственное, что действительно волновало юношу – это Джорджина. Однако, они старались обходить эту тему стороной. Девушка, получив выговор от брата, посчитала, что Уилл предал ее доверие, и больше не делала попыток сблизиться.
- Разумеется. Возможно, ты согласишься сегодня поехать со мной в Салон? Возможно, тебе понравится, поскольку подобные мероприятия, напротив, вызывают у меня отторжение. Но я должен присутствовать, - предложил Одри. Честно говоря, Салоны он терпеть не мог, потому задавал вопрос с тайной надеждой.
Конечно, Уильям хотел. В Салонах он не бывал. После деревенских балов и приемов, ему все казалось, что жизнь здесь сильно отличается. Он был бы сильно удивлен, узнав, что Лондон и его жители являются гротеском на деревенское общество: еще больше, еще жеманнее и еще строже. Однако Генри не спешил его разочаровывать данным фактом.
Решив таким образом, молодые люди снова углубились в чтение. Они находили необычайно приятным тот факт, что могли находиться в обществе друг друга и не произносить при этом ни слова. Подобное можно было позволить только в таком уединении, поскольку было бы неприлично помалкивать в обществе. Этикет требовал поддержания разговора, но когда они находились рядом, им не нужно было слов, чтобы не чувствовать тишины. Оба молодых человека любили тишину.
Уединение их, однако, прервала Джорджина, заглянувшая в библиотеку. Ей минул шестнадцатый год, и это был расцвет ее юности. Тонкая, изящная, с копной таких же темных, как и у Одри, волос, она обладала еще и подобными ему темными пронизывающими глазами. В ней сквозило это внешнее превосходство над другими, закрепленное ее положением и внешностью, однако стоило Джорджине заговорить – и вы не могли бы найти создания милее и обходительнее. Брат постарался с ее воспитанием: она знала несколько языков, великолепно играла на фортепиано, вышивала, ездила верхом и очаровывала окружающих. Богатое приданное делало из нее завидную невесту, Одри поведал Уильяму, что каждую весну к ним в поместье как бы по пути в город или в другие усадьбы, заезжает очередной молодой человек, а то и несколько, желающие просить руки Джорджины. До сих пор девушка не приняла ни одного предложения, поскольку Одри всегда желал ей одного – счастливой жизни. Уильям тогда подумал, насколько положение Джорджины отличается от положения его сестер, за приданным которых охотников нет, да и за сердцами тоже.
Джорджина зашла в комнату, оправила платье и позвала брата. С недавних пор она и правда старалась избегать Уилла, хотя была вежлива и приятна в редких общениях с ним. К счастью, в огромном поместье Памберли можно было легко ускользнуть от глаз девушки.
Одри поднялся с места и отошел к сестре. Негромкий разговор Уилл не мог уловить, потому не прислушивался. К тому же, от подобных вредных привычек, столь распространенных у него дома, он старался излечиваться. Джорджина отвесила ему короткий реверанс и ускользнула, а Одри вернулся на свое место. Любопытство, однако, не позволило Биллу проигнорировать данный разговор. Он выжидательно повернулся к Генри. Тот, увидев горящий взгляд юноши, тяжело вздохнул, понимая, что в его доме, по сути, двое детей.
- Джорджина получила письмо от мисс Адамсон, в котором сообщалось, что мистер Адамсон наконец определился с датой свадьбы. А потому, если ее брат запоздает с письмом, она сердечно просит нас всех не дожидаться его, а сразу выехать в Мэйндор, естественно, Джорджина, я и ты, приглашены на будущую свадьбу. Потому Джорджина сейчас просила меня немедленно, просто немедленно отправляться в город, дабы пригласить портного и купить тканей для платья, - Генри снова тяжело вздохнул. – Видимо, нам с тобой предстоит множество дел, мой милый.
- Кажется, я еще не достаточно успел соскучиться по дому, а меня уже вызывают обратно, - усмехнулся Уильям. – Отправляется, разумеется, немедленно?
- Джорджине жизненно необходимо новое платье, а ехать несколько часов, - улыбнулся мужчина.
*
- Так, значит, вы Томсон? Простите, я не знаком с вашим отцом. Он часто бывает в Лондоне? – спросил озадаченный представительный мужчина.
Уильям улыбнулся. Он представил себе отца на подобном мероприятии. Тот явно чувствовал бы себя неуклюже и скорее всего, сидел бы в углу, несмотря на то, что его ум мог бы обогатить данное общество.
- Нет, мой отец предпочитает оставаться дома. К сожалению, здоровье не позволяет ему часто бывать в столице.
Билл отвечал все так, как учил его Одри – уклончиво, улыбаясь, и предпочитая задавать вопросы, а не отвечать на них. Сам Одри стоял неподалеку, изредка следя за ним, но, в основном, будучи поглощенным разговором с мистером Нэшвилом, которому Уильям уже выразил свое уважение. Салон был открыт, полон и шумен. Оркестр негромко наигрывал мелодию, лондонская знать перебирала последние известия, как нить жемчуга в руках – неторопливо, со вкусом знатока. Нэшвил, выразив Уиллу свое неудовольствие данным мероприятием, увлекся разговором с единственным, по его словам, приятным человеком в комнате – с Одри. Потому Уилл оказался предоставленным самому себе. Он постарался познакомиться как можно с большим количеством людей, как ему наказал Одри, и пока справлялся. Многие не знали Томсонов, однако один пожилой господин немедленно попросил передать его уважение отцу и спросил про матушку. Видимо, много лет назад они вместе служили или были знакомы, господин не распространялся.
- Так значит вы – помощник мистера Одри? – спросила одна разодетая в пух и прах пожилая дама. Лицо ее, густо припудренное, вызывало отторжение своей сухостью и бездушием. Подле себя она держала девицу лет шестнадцати, но в отличие от Джорджины, девица не отличалась красотой и видимым умом.
- Да, мадам, - слегка склонил голову Томсон. – Мы не знакомы, к моему глубочайшему сожалению. Уильям Томсон.
- Графиня де-Бурже, - с помпой произнесла она, протягивая сухую руку в белой перчатке. – И моя дочь Элизабет де-Бурже.
- Миледи, - Уильям склонился, целуя перчатку сначала матери, затем дочери. Девица выпрямилась, приобретая выражение превосходства в лице.
- Так значит, помощник. Мистер Одри никогда не брал себе помощников, а также считает должным пропускать мои Салоны, что приносит мне немалое огорчение, - посетовала старая дама. – Я надеюсь, что впредь он будет появляться чаще, несмотря на то, что живет далеко. Давно вы сопровождаете его?
- Около полугода. Я учусь у него всему, - улыбнулся Уильям.
- Откуда вы родом? – спросила любопытная графиня. Короткий взгляд на дочь доказал предположение Билла, что у девицы нет толпы женихов, желающих взять ее в жены. Была б тут матушка, она была бы счастлива! Однако, когда Уилл ответил на вопрос, графиня разом переменилась в лице. Не оправдал ее ожиданий статный молодой человек.
- Ах, графиня! – воскликнул неожиданно оказавшийся рядом мистер Нэшвил. – Как поживает ваша Леди?
- Леди – это ее собака, она ее любит больше, чем дочь, которую не может сбыть с рук, - под ухом раздался голос мистера Одри. – Мы увидели, что ты погибаешь под гнетом графини и пришли на выручку. Уильям улыбнулся, глядя, как графиня, мигом потерявшая к нему интерес, с жаром рассказывала Нэшвилу о том, что Леди невероятно умна для собаки. Дочь ее, предоставленная сама себе, заскучала, провожая взглядом Уильяма. Тот отвесил поклон, который графиня вряд ли заметила, и быстро ускользнул от ее глаз.
- Неужели юная графиня – не завидная невеста? – спросил он у Одри, когда они отошли порядочно далеко.
- Графиня практически разорена, хотя и не подтверждает этого. После смерти графа, она продолжала жить на широкую ногу, взять хотя бы этот Салон, не в состоянии управляться с землями. И теперь все ее Салоны направлены на то, чтобы найти подходящую партию для дочери. Мне жаль, что ты так быстро попал в ее сети! – покачал головой Генри.