Марк со смешком цокнул, отлипая от стены, привычным движением начал собирать разбросанную по комнате одежду.
– Ловкость рук и никакого мошенничества. – Он кинул в друга футболкой, найденной под креслом. – А также установленный на шесть утра будильник. Я успел съездить к себе, позавтракать с семьей, принять душ и в очередной раз выиграть в игре «кого бы усыновил твой отец, если бы пришлось выбирать прямо сейчас», – беззлобно поддел он Криса и плюхнулся в кресло, наблюдая за потугами друга выбраться из вязких простыней и чужих конечностей.
– Чур, на вашей свадьбе, спевшиеся голубки, я буду свидетелем, – съязвил Вертинский, надевая футболку. – А вообще, вчерашняя ночь того стоила. – Он мечтательно улыбнулся и покосился на друга, мол, разве я не прав?
– Абсолютно, – довольно кивнул Марк, на секунду зависнув в развратных воспоминаниях. – Ладно. – Он хлопнул ладонями по коленям. – Собирайся, надо перед началом еще с парнями увидеться, дело есть.
Крис улыбнулся, выныривая из волн простыней. Последний раз задумчиво провел рукой по бедру девчонки… вроде это ее зовут Мила… оглядел «поле боя».
– Я самый счастливый человек на земле.
Кофе не хотел растворяться. Мелкие крупинки сухого молока с сахаром из пакетика «три в одном» плавали на поверхности двухсот миллилитров кипятка в картонном стаканчике, напоминая барханы пустыни. Вспомнился Волошин.
– Раскалена, обнажена, под небом, выцветшим от зноя… и нет движенья, нет покоя… – бормотала себе под нос Татум, размешивая несъедобную бурду в стакане.
«И нет движенья, нет покоя» – точное описание ее душевного состояния. Хотелось быть сильной и двигаться дальше, но на это – что? Правильно, не было сил.
Люди ходили вокруг, как миражи, говорили ей что-то, тоже пытались размешать в кипятке злосчастный кофе. Вечный бред больной пустыни.
– … ейк! Эй, Дрейк. – До нее докричались не с первого раза, Татум нахмурилась.
– М-м?
– Привет, говорю, – улыбнулся парень. – Ничего, что я…
– Ничего…
– Давно не виделись. Первый раз тут? – Он обвел взглядом помещение актового зала гимназии, где собирались «Анонимные наркоманы». Тат кивнула. – Это похвально. Три года трезвости даже без встреч, – вновь дружелюбно улыбнулся он.
– Три года и три месяца, – пробубнила Дрейк себе под нос.
Отчего-то очень важно было это пробубнить.
– Чего?
– Ничего, – улыбнулась в ответ Татум, отрывая взгляд от своей личной пустыни в стакане. – Спасибо. Ты как? Ты был в этой группе? – Она окинула парня подозрительным взглядом, заметив скованность.
– Ага. Ты не заметила просто, слишком в себя была погружена. Это нормально, со мной так же было, – неловко усмехнулся Глеб, Дрейк сморщилась.
Все это видели – ее чертову панику. Мерзко. Будто грязным бельем на палке, как флагом, перед присутствующими помахала.
– Все еще рисуешь? – резко сменила она тему.
– Делал перерыв. – Парень осекся. – Пытался понять, как творить… без этого. – Объяснять подробно не было надобности. – Придешь еще? Мы собираемся каждое воскресенье. Ты молодец, что поделилась.
– Не знаю, – пожала плечами Дрейк. Увидеть старого знакомого было приятно, но ощущения это место вызывало смешанные. Гораздо проще было закрыть глаза на кусок прошлого, омраченный вредной привычкой… зависимостью, чем трезво смотреть в лицо ошибкам. Тут даже не наливают перед входом. Разговориться было бы легче. – Не знаю, насколько плодотворно будет в этом копаться, – поджала она губы. – Хочется лишний раз не вспоминать. – Татум вздохнула, выбросила стаканчик с кофе в мусорку, даже не глотнув: подозревала, это вреднее, чем то, что каждый здесь принимал. – Делал перерыв, говоришь? – Она неожиданно подняла на него прямой, ясный взгляд. – Значит, снова начал?
Глеб от неожиданности моргнул, отступил на полшага. Он и забыл об этой привычке Дрейк: всегда смотреть в глаза. И в ее зрачках проскользнул прежний огонь.
Странно было видеть ее такой. Покоцанной. Всегда живой была, смеющейся, а тут вдруг повзрослела, излом свой знает вдоль и поперек, даже прятать не пытается – транслирует его шоколадными глазами, глубокими, как вспаханная земля. Сутулится, как обычно, но неловкости от внезапной встречи не чувствует – самого в угол загоняет неудобными вопросами. Ходит по кромке души, как у себя дома, и понимает его до сих пор.
Глеб улыбнулся.
– Тут рядом есть кофейня. – Он кивнул на мусорку, из которой поднимался ароматный пар. – Ты же до сих пор кофе внутривенно принимаешь? – Скользкая шутка пришлась Дрейк по вкусу.