— В первый раз с девственником. Ты обалденный, Мартин, — шепчет Адам.
Обдает не хуже холодного душа. Ему ведь все равно, что первый раз со мной, был бы другой девственник — было бы тоже самое.
— Пусти, пожалуйста, — начинаю слабо сопротивляться, еще не полностью веря своим выводам.
Адам трется щекой о коленку.
— Почему, малыш? — хмурится. — Что опять не так?
На мгновение мне кажется, что я ошибся, что я нужен ему. Именно я, а не просто девственник, не галочка в послужном списке. И я уже хотел было сказать, что ничего, что просто занервничал, как огромный черный кот моей тети запрыгнул на кровать и зашипел. Я знал, что он не кинется, Смоль меня любит, и даже Адама бы не тронул, но он был тут. А это давало время признать, что я все же прав.
— Все хорошо, просто он умеет открывать двери и голоден, — улыбаюсь, кивком указывая на кота. — Он не отстанет, дай мне одну минуту.
Адам с недовольной усталой миной отпускает, и Смоль послушно бредет за мной на кухню: его миска полна корма, и я просто прислоняюсь спиной к стене. Кот запрыгивает на стол и смотрит в глаза.
— Знаю, я тоже это знаю, не только ты. Хочу убедиться, — достаю прозрачную банку с фасолью и вытаскиваю амулет, Смоль качает головой. — И да, я знаю, ты все расскажешь своей хозяйке, но я должен знать наверняка.
Из полочки с ножами достаю стилет из почерневшего от старости серебра и, уколов палец, капаю кровью на амулет. Итак, теперь у меня есть три вопроса, на которые Адам ответит правду, и даже не вспомнит, что я их задавал. Возвращаюсь в спальню в сопровождении Смоли и с порога спрашиваю:
— Я для тебя просто девственник, первый в твоей жизни?
— Ты девственник, конечно, но мне нравишься. Что тебя не устраивает? — Адам мотнул головой. — Черт, в ушах звенит. Идем в постель уже, а?
Встаю коленями на постель, тянусь к его губам и тихо спрашиваю:
— А ты меня любишь? — трачу сразу и второй и третий вопрос: — У тебя есть кто-то кроме меня?
— Я никого не люблю, я в любовь вообще не верю, но ты хороший, Мартин, — притягивает к себе за плечи. — У меня никого нет, ты бы узнал.
Я подаюсь, тянусь за ним, позволяя уложить себя на постель, мысли хаотично сменяют друг друга. Я не знаю, хватит ли мне этого, а если хватит, сколько еще продлятся наши отношения? Только внутри щемящей болью звенит страх потереть Адама. Глупо, насколько же это глупо, никто и никогда не будет ко мне относиться и вполовину так же как Адам, только мне этого мало. Странно, может, это проклятие моего рода, всегда быть одиночками? Даже хорошо, что на мне все закончится, что я последний. Решение приходит резко, с осознанием того простого факта, что я люблю его, но одиночество предпочтительней, особенно теперь, когда я знаю ответы.
Не зря мне тетя твердила раз за разом, что неумело использованная магия приносит только беды. Не зная, я бы пусть и сомневался, но остался бы с ним столько, сколько смог бы, а потом Адам бы ушел, забирая у меня магию, делая обычным. Обычным и одиноким. Навсегда. Это та цена, которую платят все в нашем роду за возможность колдовать — семья получается только с первым, кого пустишь в постель или уже не с кем.
— Адам, остановись и уходи. Все кончено, — ровно и твердо произношу я.
— Ты чего удумал? Мартин, ты опять за свое?! Я так не могу: то хочешь, то не хочешь. Иди, блять, на ромашке погадай! Задолбал уже! — вскакивает с кровати Адам, быстро обувается и хватает рюкзак. У дверей он все же оборачивается. — Почему так, Мартин? Почему у нас не вышло? Мы ведь старались…
Адам потеряно смотрит на меня и уходит, хлопнув дверью.
Смоль с легким осуждением смотрит на то, как я пью, сидя на полу кухни. Затем, вздохнув, залезает на тумбочку и вытаскивает из ящика бутылку с настойкой валерианы. Пить вдвоем веселее, Смоль внимательно слушает и сочувственно мяукает. На столе валялась визитка Шона и кот зачем-то скидывает ее и принимается грызть.
— Эй! Оставь визитку, Смоль, если ты отравишься, Франческа меня убьет!
Кот послушно выплевывает, и я, повертев визитку в руках, решаю набрать номер Шона.
— Привет, это Мартин, я хотел перед тобой извиниться за тот… За шутку с номером.
— Привет. Не думал, что услышу тебя. Ты разве не должен быть со своим парнем, а не звонить всяким психам?
— А я не думал, когда звонил, — я пьяно хихикнул и так же весело добавил: — Да и не должен я никому и ничего, а парня уже нет.
— Эй, Мартин, что стряслось? — его голос потеплел, в нем забота и тревога. — Поговори со мной.
— Да не о чем особо, Смоль отстань, а? Тебе валерьянки хватит! — обрываю поползновения кота достать очередную бутылочку. — Расстались, такое тоже бывает. Пью тут себе… Заметь, не один, с котом, но тот уже готов. В стельку.
Мне от чего-то становится весело, и я начинаю смеяться, вещи взлетают, со своих мест, и я зажимаю рот ладонью. Посуда, с приготовленным и разложенным по тарелкам ужином, падает на пол. Мда…
— Мартин, ты живой? Ты там не упал? Я слышал шум… Давай, приеду, подменю твоего собутыльника.
— Не надо, тетя смену кота сразу заметит! — сообщаю нервно. — Я живой, так… просто посуды меньше стало. Не намного.
— Я могу быть неприметным, как черный кот в темной комнате. Или давай сам выходи, покатаемся по городу, отвезу тебя на холм. Можно будет на вечерний город посмотреть. Покажу свое место, где люблю посидеть, подумать. Соглашайся, Мартин.
Ковыряю ногтем осколок тарелки.
— А к черту, ладно, — называю улицу и номер дома. — Можешь заехать, если хочешь.
Сбрасываю звонок и с трудом поднимаюсь, идти сложно, приходится держаться за стены, но я специально выхожу сразу, чтобы чуть протрезветь и дойти до того дома, номер которого назвал.
Вот черт, смотрю на здание закрытой на ночь школы и тихо фыркаю. Здорово, я даже не понял, какой адрес назвал.
Шон появляется на удивление быстро, бентли мигает фарами. Псих улыбается и открывает для меня дверь.
— Любишь темные пустынные здания или так сильно меня опасаешься? Учитывая, что мы поедем в место, где никого не будет, мухлевать с адресом странно.
Кажется, Шон обиделся.
— Ха… Я тут учился последние два года, вот адрес в пьяном сознании и всплыл. Да и тетя… Я редко кому говорю, где живу, так удобнее и безопаснее, — залезаю в машину и добавляю: — Не обижайся, даже мой босс адреса не знает.
— Человек-секрет, а ты интересный, — протягивает шоколадный батончик. — Держи и не грусти больше. Дети должны улыбаться.
Шон наклоняется, пристегивает ремень безопасности. Его туалетная вода приятно пахнет.
— Спасибо, конечно, но я не ребенок, мне даже пить в баре можно, правда, все время требуют документы, — тяжело вздыхаю, принюхиваясь. — Вкусно пахнешь.
— Рози с отпуска привезла. Хочешь сказать, тебе есть двадцать один?
— Двадцать два, — гордо заявляю я. — Но тетя меня взрослым не считает…
— М-да, а выглядишь ребенок-ребенком, — хмыкает. Тыкает в панель, проверяет климат-контроль и включает спокойную музыку. — Тебе тепло? Хочешь, подремли, нам сорок минут ехать.
— Если я засну, то ты меня уже до утра не разбудишь, останусь спать в машине, — улыбаюсь. — Рози — это твоя бывшая, нынешняя или следующая жена?
— Рози домработница. Она привносит в мою жизнь уют и порядок, а еще вкусную домашнюю еду, — облизывается. — Кстати, на заднем сиденье пирожки с яблоками. Не должны были испортиться, они в термопакете. Рози пекла, а я пока в свободном плаванье.
Перегибаюсь, ловлю пакет и тяну к себе.
— Вкусно, — признаю я, откусив кусок, — только странно. Тетя всюду травки добавляет, я уже привык за семь лет к их вкусу. А с чего ты вдруг после четырех жен на парней переключился?
Машина вильнула на дороге, но Шон удерживает.
— Если честно, я не знаю, что со мной. Все время о тебе думаю с той первой встречи.