Дарий не отвечает, из чего я делаю вывод, что эта Кэрри действительно его девушка. Только уже спустившись вниз, по дороге к выходу я оборачиваюсь и смотрю на Дария. Взгляды наши встречаются. Я стремительно отворачиваюсь.
Я замечаю, что, когда Дженайя выходит, Эйнсли ласково берет ее за руку, потом отпускает. Дженайя улыбается, и вся эта сценка куском вареного батата ложится мне в желудок. Не могу я позволить, чтобы сестра оказалась там снова. Не могу позволить, чтобы это неведомое между ними укоренилось, проросло и расцвело в настоящую романтическую историю. Позволю – на все лето останусь без сестры.
Эйнсли мне что-то такое говорит, типа «до свидания, приходи еще», но я делаю вид, что не слышу, проскальзываю мимо него.
Мы еще и до крыльца не дошли, а Дженайя уже выпаливает с довольной улыбкой:
– Он меня в выходные позвал на свидание!
«Фиг ему обломится», – думаю я и, глядя на старшую сестру, старательно закатываю глаза.
Глава шестая
– Вижу вас! – выпевает Мадрина: она сидит в кожаном кресле и протирает одеколоном незажженный семисвечник. Сладкий запах заполнил весь подвал. Крыша здания – место, где мы с Дженайей ловим редкие спокойные моменты, а подвал – пространство, где я погружаюсь в свои мысли и мечты рядом с Мадриной и ее заявлениями, что она умеет общаться с духами предков. С точки зрения Мадрины и ее клиентов, в этом подвале обитает Ошун, ориша любви и всего прекрасного. Для них это пространство волшебства, любви и чудес.
Я в этих духах и в «невидимых», как их называет Мадрина, не разбираюсь совсем. И это понятно. Мне ж их не видно. Но именно с помощью мудрости Мадрины мне удается распутывать тугие узлы своей жизни, так что я подыгрываю ей в ее ремесле и пытаюсь уверовать в этих духов.
– Бегает тут под дождем к дому соседских парней, – говорит мне Мадрина так, будто журит пятилетку, но я-то знаю, что она просто шутит.
– Я за Дженайей, – оправдываюсь я, вышагивая взад-вперед по подвалу. Узнав, что в выходные Дженайя собралась к Эйнсли на свидание, я явилась прямиком сюда, за советом.
Дым от сигар, шалфея и свеч создает мерцающие облачка по всей комнате. На столах – статуэтки святых, разноцветные свечи, черные куколки в нарядных платьицах, хрустальные вазочки с конфетами, флакончики с духами, все – в переливчатых желто-золотистых тонах. Когда подвал полностью украшен, он начинает напоминать гигантский торт, испеченный по случаю кинсеаньеры[14] какой-нибудь девушки. Мадрина смеется. Шутка может быть удачной, или неудачной, или вовсе не шуткой, но Мадрина всегда смеется от души.
– Так вы обе были в этом доме? Bueno[15]. Вы зря времени не теряете.
– Мадрина! Не надо так. Я, наоборот, пытаюсь Дженайю туда не пустить. К Эйнсли.
– Да велика беда, mija! Нравится ей этот парень. И все. А она, знаешь ли, уже большая девочка.
Я качаю головой.
– Они задаваки. Вот что плохо. Ты бы, Мадрина, видела их дом.
Я стою перед столиком, уставленным желтыми и золотыми штучками. Желтый – цвет Ошун. Помню, я спросила у Мадрины, когда она пыталась меня всему этому научить, почему цвет любви не розовый и не красный. А ты подумай про золотое солнце, сказала она. Это оно заставляет всех на свете влюбляться: океан целовать землю, землю приголубливать деревья, деревья нашептывать милые глупости нам в уши.
– Так который из них Эйнсли? Один красавчик или другой красавчик? – Мадрина хохочет, а я качаю головой.
Я громко, глубоко вздыхаю.
– Этим парням тут не место. И, отремонтировав дом, они изменили суть всего квартала. Папуля говорит, теперь недвижимость подорожает, налоги повысятся. Так ведь, Мадрина? Тебе из-за них придется платить больше налогов?
– Зури, mi amor[16]! Да не забивай ты свою славную головку налогами и ценами на недвижимость. Тебе семнадцать лет. Не твое это дело. Твое дело – влюбляться!
– Я сюда не за любовными советами пришла, – уточняю я.
– А вот и за ними. Ты хочешь убедиться, что твоя любимая сестра не подцепит какого-то playa[17]. – Она подмигивает мне, тем самым уточняя, что использовала сленговое слово правильно.
– Мадрина, во всем, в чем нужно, я уже убедилась. – Я опускаю руки и присаживаюсь на свободный стул рядом с ее столиком.
На этом столике у Мадрины стоит хрустальный шар, лежат карты таро, разбросаны кости бог знает от чего, монеты бог знает откуда, ракушки, камешки, скатанные бумажки, тут же – небольшая коллекция сигар. Но это все показуха. Мадрина по большей части просто сидит, затягивается обычной сигаретой и рассуждает с клиентами обо всем на свете. Время от времени бросает намеки: кто на них запал, с кем стоит связать свою жизнь, с кем развестись, присутствует ли в картине любовница на стороне или семья на стороне. И никогда не ошибается. Говорит, что это духи направляют ее мысли, но мне кажется, у нее просто развитая интуиция.
14
В латиноамериканских странах праздник, посвященный совершеннолетию девушки в ее пятнадцатый день рождения.