Решив, что дольше тянуть не стоит, я направилась с письмом к отцу в кабинет. Он как обычно занимался делами конезавода, закопавшись в своих бумагах. Кабинет был насквозь пропитан ароматом кофе, а на столе уже скопилось с полдюжины чашек.
– Ты пьешь слишком много кофе.
– А, это ты, Вэл, проходи, – отец поднял голову и улыбнулся мне. – Что-то хотела? Ты просто так в мой кабинет не заглядываешь.
– Что думаешь по этому поводу? – подошла я к нему, протягивая письмо.
Пока отец его читал, я собирала чашки вокруг него и переставляла их на кофейный столик. За моей спиной раздались шаги – это отец отошел к окну. В помещении воцарилось молчание, единственные звуки – это треск дров в камине. Прошла минута, другая…
– Ты ведь уже все решила, – не спросил, а скорее утвердительно сказал отец, поворачиваясь ко мне.
– Да, – еле слышно шепнула я.
Папа подошел к креслу и сел в него, слегка прикрыв глаза рукой. Переубедить меня не получится, но он и не пытался – слишком хорошо знал мой характер. Вслух он не озвучивал своих мыслей, а я и так знала, о чем он думал.
– Папочка, – я подошла к нему и забралась на колени, обвив шею руками. – Помнишь, ты просил меня подумать о более важных вещах. Я подумала.
– Просто твоему старику трудно осознавать, что его маленькая девочка выросла, для меня ты всегда останешься ребенком, за которого я буду переживать.
– И этого ребенка ты хотел замуж выдать? – скорчила я забавную рожицу, заставив отца улыбнуться.
– Это другое, так я был бы уверен, что о тебе позаботятся. Кстати, могла бы и возразить по поводу старика, – ворчливо сказал папа, гладя меня по волосам.
– Ты у меня самый молодой, – ласково поцеловала я его в щеку.
– Так-то! Надеюсь, ты не пожалеешь о своем выборе. А по поводу замужества - все-таки подумай, шучу-шучу, – папа остановил мой кулачок, нацеленный ему в плечо.
Мы еще долго сидели и разговаривали, разошлись только тогда, когда поленья в камине окончательно прогорели.
***
Прошла неделя. Этого времени хватило на то, чтобы собрать вещи и добраться до места.
И вот я, Валерия Прайд, стояла в небольшой комнатке перед дверью и тряслась от волнения, напряженно вслушиваясь в разговоры за стеной. От нервного напряжения я просто не знала, куда деть свои руки – то косу поправляла, то начинала штаны одергивать, то рубашку. Как меня там примут?
Доставленное мне письмо прислал король. А содержание было следующим – Филипп Блейк предлагал мне вступить в орден святой Линды, поскольку, «он убежден в моей преданности государству и чистоте помыслов». Там присутствовало еще много витиеватых фраз, половину которых я пропустила, ведь это всего лишь никому не нужная формальность. Основная суть ясна – мне доверяли. И не просто торгаш с улицы, а сам король. Эта мысль приятно грела и давала надежду на то, что я могу стать кем-то большим, чем просто наследницей богатого клана. К тому же, среди членов ордена не было ни одного целителя, так что мои способности будут весьма кстати. Эту фразу я приберегла на тот случай, если мужчины из ордена будут, а они точно будут, скептически настроены против девушки в их стане.
Разговоры за стеной, тем временем, начали касаться меня лично, пока что в завуалированной форме.
– Итак, основные вопросы мы обсудили, – раздался приятный голос монарха. – Теперь перейдем более приятному делу. Сегодня в наш орден вступит еще один человек.
Пронесся одобрительный гул, который достаточно быстро стих, Блейк продолжил:
– Присоединится ваш новый товарищ к Винтеру и Форсам, им давно пора четвертого найти. Так, шебутная троица, не спорить – я уверен, что вы сработаетесь, а я редко ошибаюсь в людях.
О да, Дик будет в восторге.
Раздались шаги, и дверь комнатушки распахнулась, на пороге появился король.
– Готовы? Пойдемте. Не переживайте, леди, все будет хорошо.
Зал оказался ярко освещен, но постепенно глаза привыкли к слепящему с непривычки свету, и я начала разглядывать присутствующих.
Мама дорогая!
Я дернулась назад, но король предусмотрительно крепко взял меня за локоть на выходе из комнатушки, видимо, догадывался, насколько я впечатлюсь. Почти все члены ордена были гораздо старше меня, да что там, старше короля. Самые молодые – троица, к которой меня прикрепляют, да еще пара человек, один из которых Оливер Стоун. Возраст остальных – около тридцати и старше. На всех надеты темно-синие мантии, прошитые серебряными нитями по краям, закреплявшиеся застежкой в виде лиры.