Ксантье смотрел на жену с бешено колотящимся сердцем. Из ступора его вывел крик ребенка, и он раздраженно ткнул пальцем в сторону кроватки.
— Успокой дитя, — процедил он сквозь зубы. — Ты ее мать, так и веди себя подобающим образом.
Брови Изадоры поползли вверх:
— За кого вы меня принимаете, милорд? Ребенком займется кормилица.
— Тогда я ухожу в другую комнату. Я не намерен мириться с присутствием орущей мегеры и воющего младенца. — И Ксантье пошел в другую комнату, на одну секунду обернувшись на пороге. — Забудь обо всем. Керколди достанется Брогану.
— Я так просто не сдамся, — прошипела Изадора.
Ксантье молча окинул ее свирепым взором, спустился по лестнице и вышел из замка. Оказавшись на свежем воздухе, он глубоко вздохнул и лихорадочно потер шею и подбородок, неосознанно повторив жест брата. Внезапно он почувствовал, что Броган стоит рядом.
— Я должен ненавидеть тебя за то, что ты сделал, — тихо сказал Броган.
— Да, — так же тихо ответил Ксантье. — Должен.
— Помнишь, как мы звезды считали? — спросил Броган после долгой паузы.
Ксантье улыбнулся:
— Их были мириады той летней ночью. Мы так и уснули, не досчитав.
— Да. Звезды — они как повороты судьбы... Их тоже множество, но если собьешься со счета, всегда можно начать заново.
Ксантье кивнул, обдумывая слова брата, а когда повернулся, чтобы ответить, Брогана уже не было.
На следующий день граф заболел. Его не лихорадило и рассудок оставался ясным, но мучительная тошнота, переходящая в кровавую рвоту, отнимала силы у старика. Ксантье стоял подле его ложа, теряясь в догадках, отчего вдруг отец занемог. Он держал хрупкую руку графа, страшась потерять его. Отец всегда был для него могучей опорой в этом мире, и он не представлял себе, как будет жить без него. Челядь избегала попадаться на глаза Ксантье, страшась его гнева, только старый слуга графа не отходил от одра господина.
— Позови Брогана, — прошептал граф, — он должен узнать, что я выбрал его.
— Сейчас об этом лучше не говорить, — убежденно возразил Ксантье. — Тебя это утомит.
— Необходимо все уладить. Керколди перейдет к Брогану, и я хочу, чтобы он написал письмо, которое ты вскроешь в следующем году.
— Если ты хочешь мне что-то сказать, то скажи сейчас, — потребовал он.
Но граф покачал головой:
— Позови Брогана.
Когда за Броганом пришли от имени графа, он и ухом не повел.
— Лорд Броган, — повторил старый слуга, — граф не просит, а требует, чтобы вы пришли. Сегодня он должен объявить наследника Керколди.
— Ты что, не видишь, что моя жена еще не совсем здорова? Керколди перейдет Ксантье, пусть он его забирает. А мое место рядом с женой и ребенком.
Слуга покряхтел и уставился в пол.
— При всем моем уважении, милорд, наследник пока еще не объявлен, так что вы должны прийти. — И он снова посмотрел на Брогана, уже с сочувствием: — Всего только на минуту. Вы же не откажете отцу в этой просьбе?
Маталия прижалась к груди мужа, еще слабая, но уже достаточно спокойная, и дернула Брогана за рукав:
— Ступай, Броган, нужно с этим разделаться. За мной присмотрит мистрис Меган. — И добавила, когда муж нахмурился: — И Джейми, разумеется, тоже. Так безопаснее.
Слуга благодарно улыбнулся ей, поклонился и вышел.
— Я не хочу тебя оставлять, — прошептал Броган.
— Он же сказал, это всего на несколько минут. Пожалуйста! Я хочу, чтобы все закончилось.
Маталия говорила очень тихим голосом, и было видно, что это потребовало от нее предельных усилий. Броган согласно кивнул, решив, что, видимо, она все-таки права. Лучше покончить с этим прямо сейчас. Когда жена уснула у него на руках, он бережно уложил ее и подошел к окну.
Через несколько минут все закончится. И он с любовью погладил белую кирпичную кладку. Его Керколди. Броган всегда считал этот дом своим и даже не думал о том, что может его потерять. Ни на мгновение он не сомневался в том, что однажды эти стены станут его собственностью. Мысленно он в последний раз прошелся по залам и переходам замка. Эти изысканные башни, талантливая планировка, прекрасный камень... Он ощущал поражение всем своим естеством, от осознания потери его мутило. Он вцепился в камень и прижался лбом к стене, наслаждаясь ее шероховатой поверхностью. Глаза жгло, и он плотно сжал веки.
Внезапно Броган ощутил легкое прикосновение к плечу и резко развернулся. У него за спиной стояла Маталия. Ее красота поблекла, глаза затуманились, она обняла мужа за шею, и он почувствовал себя защищенным.
Несколько бесконечных секунд она прижимала его к себе, пытаясь объяснить, что знает, на какую жертву он пошел. Его душевная боль эхом отдавалась у нее в груди. Она понимала, что для него значит Керколди, понимала, что в его жизни не было ни дня, чтобы он не представлял себе момент, когда назовет этот замок своим. Он боролся, воевал, вступал в союзы и брал на себя обязательства, чтобы однажды его объявили единственным наследником. А сейчас ему придется выслушать, как наследником объявят другого. Слезы текли у нее из глаз, и она не пыталась их остановить, чувствуя, что он со своими тоже не справится.
Наконец Броган взял Маталию на руки и уложил в постель. Благодарно улыбнувшись, вышел из башни и спустился в большой зал.
У нижнего края стола сидела Изадора, аккуратно причесанная, пышущая здоровьем. Ксантье, стоявший у нее за спиной по правую руку, поднял голову и посмотрел на подошедшего Брогана.
— Брат.
— Брат, — произнес в ответ Броган, спокойно выдержав его взгляд.
Он вытащил свой меч и поднял блеснувший клинок. Ксантье напрягся и вытащил свой. Братья смотрели друг на друга в наступившей тишине. Броган мельком взглянул за плечо Ксантье, потом незаметно кивнул и положил сверкающий меч на стол. Ксантье немного успокоился и сделал то же самое.
— Наш отец умирает.
— Умирает? — удивленно спросил Броган. — Как умирает?
Изадора самодовольно улыбнулась.
— Старики часто умирают, знаете ли, — сказала она с фальшивым состраданием в голосе.
Броган стиснул зубы.
— Я должен пойти к нему.
— Да-да, разумеется. Только сначала сядьте и поговорите наедине. А я сама проведаю графа, — сказала Изадора, поднося к губам кубок.
Броган игнорировал невестку, глядя на Ксантье:
— Я предпочитаю закончить все прямо сейчас.
— Вы сначала поговорите, а уж потом пойдете к нему, — предложила Изадора. Броган еще сильнее стиснул зубы, но промолчал, и она неуверенно улыбнулась: — Ну в самом деле, пора бы уж вам примириться не только с отцом, но и друг с другом. Посидите у камина, выпейте чего-нибудь. — Она поднялась и пошла в башню. — А я принесу графу нашего фамильного вина.
Ксантье с Броганом настороженно переглянулись. Но тут слуги наполнили их кубки элем, и братья уселись друг подле друга.
— Отчего он заболел?
— Не знаю. У него ни с того ни с сего начались сильнейшие боли в животе. Вряд ли он выкарабкается. Я уже давно хотел ему кое-что отдать, но так и не отдал. А сейчас, боюсь, уже слишком поздно. — С этими словами Ксантье вытащил две пачки писем и передал их Брогану. — Может, сам отдашь их... Энслин? Они многое объяснят.
Броган просмотрел одну пачку, узнав почерк матери. Письма из второй пачки были явно написаны рукой графа.
— Это же письма почти двадцатилетней давности... — пробормотал Броган.
— Да. Я их перехватывал.
— Зачем?!
— Боялся, что лишусь привязанности отца. У меня кроме него никого не было. Я был ребенком, и мне было одиноко. Я не понимал тогда, какие страдания причиню другим людям.
— О боже! — Броган поднялся. — Ты должен ему рассказать. — И оба дружно кивнули.
Броган все понял и простил. Нить, соединявшая близнецов, оказалась прочнее долгих лет взаимного недоверия и вражды. Они вновь стали братьями.
Бок о бок они прошли к покоям отца и, когда отворили дверь, увидели, что Изадора подносит графу кубок, силой принуждая старика пить. Граф слабо отбивался, отплевываясь, и все показывал на свиток, лежавший на столе.