— И не вы мне назвали свое, — отозвалась Амилия серьезно. — Впрочем, так лучше. Спасибо за предложение, но так мы ничего друг другу не будем должны, а беду чувствовать умеем сами.
Ян недовольно поморщился. Эта девчонка искренне верила в то, что обладает даром гореломов и способна отвести проблемы. Он не знал, как ей возразить.
— А я вам обоим представилась, — хмыкнула Ева. — Только это еще вопрос, кто кого защищать будет… Идем?
Дверь не открылась, а попросту вывалилась из истлевших петель. Здесь света тоже было мало, потому что ближайшее окно оказалось высоко, где-то за перекрытиями, и вниз через щели сливался сильно разбавленный солнечный свет. Впрочем, и его хватило…
— Ничего себе, — Ева не удалось скрыть потрясения.
— Звериный гардероб, — пробормотал Ян. — Вот где они оставляют зимние шкуры.
— И люди тоже? — Амилия держалась за стену.
Все пустое пространство в чреве башни занимали сплющенные, слежавшиеся, измятые и заскорузлые шкуры, шкурки, панцири, перья и… кожа. Причем выглядевшие, не как плоды усилий скорняков, а словно снятые маскарадные костюмы — с головами, когтями, усами, без единого повреждения…
На плоском, как коврик, медведе лежала плоская же лиса и, смахивающие на слежавшиеся парики, дикие утки. Горсть жучиных панцирей цветным тусклым драже забивала щели в полу. Змеиная кожа извивалась чулками…
— Ну, допустим, змеи умеют сбрасывать кожу.
— А этот? — Ева аккуратно приподняла ржавый шлем, поставленный на прислоненный к стене панцирь с вензелями на нагруднике. Из шлема с сухим шелестом показался край сморщенной, желтоватого цвета маски, с криво спекшимся ртом и налипшими волосами. Сплющенная, а оттого шире обычной, голова смялась, протискиваясь в отверстие.
— Оставь его! — попросила Амилия без испуга или брезгливости, а с неуместным в этих безумных стенах, состраданием.
С глухим бряканьем шлем вернулся на место. Ева отступила, машинально обтирая руки. Вид у нее был ошарашенный. Ян отвел глаза. В куче шкур почти терялся ворох истлевших тканей. Из рукава бордового роскошного платья выглядывало то, что он поначалу принял за плоскую перчатку… С ногтями.
— Пошли отсюда.
— Надо потом сообщить городским властям, — Амилия то и дело оглядывалась, прижав к груди свою сумку, как щит.
— Зачем?
— Люди же. Нехорошо, что они… так.
— Нет костей — нет проблемы. Разве что в рулоны свернут.
— Какой все же ты деликатный, Ян, — заметила сверху лестницы Ева, и обрадовано воскликнула: — Ага! Вот тут будет удобно…
Удобно — или неудобно, но прежде, чем идти дальше пришлось обозначить маршрут. Во всяком случае, выбрать наименее зубодробительный из предложенных. И начать хотя бы с того, чтобы сориентироваться, где ставить исходную точку
Через пять минут они переругались. То есть поругались Ян с Евой.
— Почему, собственно, ты решаешь, куда идти? — неприятным тоном осведомлялась она, сузив заметно изменившие форму глаза. — План у Амилии, охотничье чутье у меня, а у тебя что?
— А у меня здравый смысл, поскольку ты соображаешь лишь вполовину человеческим мозгом, — огрызнулся Ян.
— А ты!.. — взъярилась Ева.
— Взгляните, — позвала Амилия, которая не отвлекалась на свару, а изучала окрестности, — вон та башня, напротив, очень высокая. С нее можно осмотреться и понять, где мы находимся.
Жаль только, что высокую башню с той, в которой они находились, соединяет всего лишь не слишком надежная с виду плетенка из подсохшей виноградной лозы.
— Я пойду первой, — вдруг твердо заявила Амилия.
— Спятила, — констатировала Ева, решив посоперничать в деликатности с Яном. — У тебя, наверное, по физкультуре были сплошные освобождения. Я пойду, я цепкая. Или пусть этот идет — не так жалко будет, если разобьется, — она выскалилась на Яна. Вроде бы пока по-человечески, но назвать это даже ехидной улыбкой уже не получалось.
Впрочем, с сутью реплики Ян был согласен.
— У меня по физкультуре всегда было отлично, — возразила Амилия мягко. — А пойду я потому, что легче вас, могу проверить прочность веток, и в случае чего, вы вытянете меня обратно.
Ян с Евой переглянулись. Ева неохотно отступила.
Деловито перебросив сумку через голову и пристроив ее за спиной, Амилия без особой робости взобралась в оконную нишу, приценилась, опустила ногу наружу и вцепилась в зашуршавшую лозу. Вниз посыпались сухие листья и пустые птичьи гнезда.
— А с виду и не скажешь, что она такая боевая, — Ева тоже влезла в оконную нишу и напряженно наблюдала за удаляющейся девушкой.