Рубинштейн сокрушался, благодарил Мануйлова-Манусевича за верность, выписал чек на пятьсот рублей, хотя правду знал: нашел пути к Ратаеву, помощнику Рачковского, тот ему все открыл. Но, убедившись в злодейской оборотистости Манусевича, решил его придержать возле себя, такие нужны, «кто обманул, тот и победил», попросил только составить краткий отчет о проделанной работе. Тот, не зная ничего о встречах Рубинштейна с Ратаевым, согласился, оговорив, однако, что подлинных имен упоминать не будет. На том сошлись. На прощание Рубинштейн спросил:
— А ну, как на духу, Иван Федорович — кто сейчас, по-вашему, самый сильный в сферах? Дурново?
Тот вздохнул, соболезнующе поглядел на Рубинштейна, ответил тихо:
— Дмитрий Львович, вы чего со мною хитрите? Не надобно так, мы же умные с вами… На царстве может прийти один лишь человек, как Годунов в былые времена, только зовут нынешнего Годунова Петром Аркадьевичем.
Так Гучков — значительно позже Веженского, магистра Ордена, — узнал о Столыпине Петре Аркадьевиче…
«Его Превосходительству Э. И. Вуичу, директору департамента полиции.
Милостивый государь Эммануил Иванович!
Поскольку Вы изъявили желание постоянно знакомиться с деятельностью государственного преступника В. И. Ульянова („Н. Ленина“), находящегося ныне в розыске, спешу препроводить Вам данные, которые страдают разрозненностью и слабой документированностью, поскольку, во-первых, у департамента нет еще надежной агентуры в рядах большевистской фракции РСДРП, а, во-вторых, Ульянов и его единомышленники — в отличие от фракции меньшинства — мастерски владеют навыками конспирации, что затрудняет как филерскую работу, так и освещение секретными сотрудниками Отделений Охраны, получившими задание сблизиться с околобольшевистской средою.
Однако удалось установить, что государственный преступник Ульянов („Н. Ленин“, „Фрей“, „Куприанов“, „Отец“, „Эрвин Вейков“), несмотря на арестное предписание судебной палаты от 7.1.1905, от полиции скрылся, продолжая весьма интенсивную работу по подготовке РСДРП к 4-му съезду, именуемому „объединительным“.
Его литературная работа касалась, в основном, вопроса о необходимости бойкота Государственной думы, аграрной проблемы, теории и практики вооруженного восстания. Ульянов („Н. Ленин“) провел Петербургскую общегородскую конференцию, состоявшуюся в доме гр. Паниной, где особенно остро полемизировал с государственным преступником Л. Мартовым (Цедербаум, охранным отделениям известен, фотографическая карточки в деле имеется), единственным, по сведениям, человеком, с которым Ульянов в течение многих лет поддерживает дружественные личные взаимоотношения. Затем Ульянов принимал участие в проводах в САСШ литератора А. Пешкова („Горький“, охранным отделениям известен, фотографические карточки в деле имеются), куда последний едет по просьбе большевистской фракции с целью пополнить партийную кассу публичными выступлениями перед американскими аудиториями. Затем Ульянов провел несколько недель в Финляндии, где работал вместе со своими ближайшими сотрудниками Л. Красиным („Винтер“, „Зимин“), Крупской („Саблина“), Луначарским („Воинов“, охранным отделениям известен, фотографические карточки в деле имеются), составляя якобы платформу к 4-му съезду, пригодную для объединения обеих фракций РСДРП. С этой программой, так и не попав в сферу филерского наблюдения, Ульянов отправился в Москву, где обсуждал платформу с известными охранному отделению И. Скворцовым („Степанов“), Ц. Зеликсон („Бобровская“), Р. Залкинд („Землячка“), Таратута („Виктор“), а также, по неподтвержденным сведениям, провел инструктаж членов боевой организации и военно-технического бюро. Адреса, где проходили встречи, Московскому Охранному отделению до сих пор установить не удалось.
В целях организации агентурной работы среди обеих фракций (а лишь это позволит по-настоящему освещать деятельность В. Ульянова („Ленина“), который ныне стал ведущей фигурой среди русских революционеров и от него зависит не только позиция РСДРП, но и других партий, как-то к. — демократической и с. — революционной, вынужденных корректировать свои заявления после выступлений Ульянова в повременной печати) полагал бы возможным поставить вопрос об откомандировании Вашего покорного слуги в Швецию, дабы, находясь в непосредственной близости от участников съезда, выяснить с полной определенностью возможность агентурной работы. Рискну высказать предположение, что я смогу начать эту операцию, ибо подобного рода опыт мною приобретен во время работы в Варшаве.