Я думаю, что горгоны тоже мечтали сместить своих жён и дочерей от власти, и лишь одно мешало им это сделать: то, что если не будет региеры — не станет самой расы горгон. Они опять превратятся в неконтролируемых чудовищ, для которых мужчины — лишь корм.
Глава 2
Живу я во дворце. Целое крыло в моем распоряжении. Дворец похож на ракету — высокий посередине и, словно юбка-клин, расходящийся на четыре крыла. Одно крыло — бабушки и ее мужей. Одно принадлежит родне. Не понимаю, зачем всем вместе жить…
Одно мое — раньше там жила мама: сначала одна, потом с Тиром, потом опять одна…
И еще одно крыло оставлено для мероприятий: огромные залы, столовые и тронный зал рядом с портальной комнатой. Дизайн оформления не менялся, наверное, уже лет пятьсот. Бабушке было все равно, на чем сидеть и на чем есть, поэтому я, потирая ручки, принялась вершить красоту в своем понимании.
Так как я горгона коронованная, мне положены придворные дамы, или, по-нашему, рии. Это даже не просто придворные дамы — это ближний круг региеры, тяжелый выбор, от которого я пыталась всеми силами отмахаться. У бабушки было пять рий — придворных дам, телохранительниц или просто подруг. Выбрать из трех тысяч подходящих молодых горгонок — то еще занятие. В конце концов, я решила набирать близкий круг по ходу дела, то есть не спешить, а потом вообще потихоньку саботировать выбор… ну их.
Несколько дней я потратила, чтобы осмотреть город. Ну как осмотреть — прокатиться по самым главным достопримечательностям. Первое, конечно, — храм Тасуу. Огромное величественное здание, камень обработан до зеркального блеска, отчего создавалось впечатление, что храм переливается на свету. Мы с бабушкой принесли дары и поблагодарили за милости Тасуу. Я, конечно, была зла на богинь, но не считаться с ними, не могла.
Потом мы посетили школу, в которую ходят все горгоны — с пяти лет и до пятнадцати. Там изучают грамоту (здесь в ходу письменность темных) и начальные знания по миру и магии. Совсем недалеко находилась академия. Она делилась на мужскую и женскую. Горгоны учились магии и ритуалам, мужчины — боевым навыкам. Магия у мужчин проявлялась очень редко, но были настоящие уникумы, такие как Бранс. Кстати, он служит при дворце начальником стражи.
Потом были ремесленные и торговые кварталы. Изобилие драгоценных камней, скульптуры, изумительной красоты посуда — мне всё нравилось. К моей радости, горгоны не были дикарями, и пускай все последние столетия был застой, они не утратили раннего достигнутого. Дома простых граждан были каменными, но не лишены уюта и комфорта. Крыши, покрытые черепицей, большие окна с силовыми щитами.
Главная улица окружала дворец и прилегающие территории, от нее, словно лепестки цветка из сердцевины, расходились другие улицы. Потом была вторая окружная дорога, которая делила дома приближенных к легиерам от ремесленников и торговцев. И последний круг отделял ремесленный район от фермеров, которые растили скот. Растениеводства, к моему сожалению, в Гондальфе не было, а мне так не хватало зелени, запаха цветов, аромата спеющих фруктов и ягод. Нет, недостатка в продуктах растениеводства не было, но они все были привозные.
И, наконец, главная жемчужина Гондальфы — шахты амризита. Хотя шахтами их можно назвать с натяжкой. Это большие пещеры с растущими друзами магического камня. Вот, а говорила, что растениеводства нет. Амризит растет очень долго: в течение десяти лет друза зарождается из капли крови региер, потом нужно еще столько же времени, чтобы она приобрела яйцевидную форму, и, наконец, еще двадцать лет на созревание. Но, конечно, бывали случаи, когда друзы оставляли и на большее время — тогда они приобретали поистине баснословную цену.
Бабушка показала мне друзу, которая зрела из моей крови. Это была моя первая друза, и она не позволяла её вскрывать. Теперь же, когда я вернулась, она разрешила наконец-то посмотреть, что же зрело все эти столетия в маленьком светящемся коконе. Я аккуратно подцепила тонкую скорлупку, на верхушке раздался тихий хлопок и восхищённые вздохи горгон. Скорлупа раскрылась, как цветок, а на сердцевине маленькой кучкой блестели и переливались огромные рубины. Один из них был с мой кулак. Амризит сам по себе — дорогой камень, за маленький кусочек в других государствах платят хорошую цену. Только вот отломать этот кусочек Гондальфа позволяет не всем и каждому. А вот такие драгоценные камни являются целым состоянием, стоящим небольшого такого государства. И опять же — без бабушкиной крови эти пещеры были бы всего лишь пещерами.