Председатель отвязал тлеющую Крысю от креста и накинул на нее свою шинель.
В это время из дверей выбежал Искремас, волоча за собой театральный занавес.
— Первый блин комом! — закричал он и обвел собравшихся радостными глазами. — Но все равно, это было грандиозно!
— Шо вы этим хочете сказать?! — строго спросил председатель.
— Товарищ председатель? — всунулся в разговор иллюзионщик. — Отберите у него мандат!
— Мандат! Никакого мандата ему не давали. — Председатель повернулся к Искремасу: — Значит, театр заняли самочинно, да еще и людей пожгли? Ось, дивчину осмолил, як порося!..
На крыше театра маляр и Охрим, с ведрами в руках, деятельно тушили пожар. А Искремас прижимал к груди занавес, словно спасенное в бою знамя, и объяснял председателю ревкома:
— Поймите, я хотел расшевелить обывателей… Даже напугать их… Но не бенгальским же огнем!.. Настоящему искусству нужен огонь, который бушует, который жжет! А кулиса загорелась случайно.
— Вот и вышло, что ваша идэя глупая и вредная для народа, — сказал председатель наставительно. — Почему вы не пришли посоветоваться? Мы бы вас научили, шо в театре можно, а шо нельзя.
Искремас затрясся от злобы.
— Ну, знаете… Если каждый дурак начнет меня учить…
— Шо вы этим хочете сказать?
— Что вы дурак.
Собравшиеся вокруг зеваки ахнули, Крыся охнула, но председатель и бровью не повел.
— Понятно, — сказал он и поманил рукой двух здоровенных парней. — А ну-ка, возьмите этого гражданина под арест.
— Да кто вы такой? — заорал Искремас. — Как ваша фамилия?
— Я-то знаю, кто я такой, — усмехнулся председатель. — А кто вы такой, это еще надо прояснить… Тут приезжал один артист, раввин… Не, не раввин. Брамин. Индийские фокусы показывал… Такой пройдисвит! Две керосиновые лампы с театра увез… Со стеклами.
— Не чепляйтесь до него! — закричала Крыся и стала отпихивать председателя подальше от Искремаса. — Вин божевильный, нерозумный… Чи вы не бачите?.. Дядько Якиман, пийдемо до дому!
— Обожди, Крыся! — сказал Искремас. Сощурившись, он глядел на председателя. — Все, что я делаю, я делаю для революции. И предан ей не меньше, чем вы. А меня под арест?.. Дудки! Ничего у вас не выйдет. Я свободен, как ветер. Я здесь проездом!..
— А я так думаю, шо вы у нас погостюете. — возразил председатель и кивнул хлопцам.
Двое активистов повели Искремаса в тюрьму Он шел, то и дело пожимая плечами» с горькой и недоуменной улыбкой на губах.
А председатель шагал в другую сторону. За ним бежал иллюзионщик и на бегу приставал:
— Тысячу раз извиняюсь, могу я занять помещение?
Сегодня председатель Сердюк проводил в ревкоме разъяснительную работу среди нацменьшинств. Те держались двумя кучками: у правой стенки — цыгане, у левой — пожилые евреи.
— Товарищи трудящиеся цыгане, — степенно говорил председатель. — Вы должны в корне изменить свое отношение к лошадям… — Он повернулся налево. — А вы, товарищи трудящиеся евреи, должны в корне изменить…
Речь председателя прервал вбежавший в комнату писарь Охрим. Нагнувшись к уху председателя, он тихо и торопливо сказал:
— Товарищ Сердюк, плохие дела. Белые…
— Белые? Ты шо, пьяный?.. Банда!
— Какая там банда… Говорят вам, белые!.. К городу подходит белый полк. Не знаю, откуда взялись, но только идут с царским знаменем, в погонах, и есть у них артиллерия…
В подвале, который служил тюрьмой, содержался один арестант — Искремас. Съежившись в кулачок, накрывшись с головой пиджачишком, он спал на нарах.
Дубовая дверь с грохотом распахнулась и снова захлопнулась, пропустив в подвал предревкома и его писаря. Искремас вскочил со своих нар, будто его взрывом подбросило:
— Меня с утра не поили, не кормили!.. Что это такое? Где я нахожусь?.. В белой контрразведке?!
— Объясняю, — неторопливо ответил председатель, — в настоящий момент вы действительно находитесь в белой контрразведке… И мы тоже.
Только сейчас Искремас заметил, что оба ревкомовца без оружия и даже без поясов, а левая рука у председателя обмотана бурой от крови тряпкой.
— То есть как? — спросил артист упавшим голосом. — Что случилось?
Писарь Охрим не выдержал и улыбнулся.
— Белые в городе, — объяснил он.
Дверь распахнулась. На пороге стоял солдат, на плечах у него были погоны, а на фуражке — овальная кокарда.
— Который тут артист? А ну, выходи!..
У Искремаса на лбу заблестели бисеринки холодного пота. Он попробовал улыбнуться — ничего не получилось.