Придя в отчаяние от отказа Хольтица, Бендер прибавил в ответе Бийотту кое-что от себя. Генерал, сказал он, прикажет парижскому гарнизону сдаться, если первым будет взят в плен с применением силы, достаточной для спасения его солдатской чести.
В девятистах милях от Парижа, в холодном, нереальном мире ОКВ, Адольф Гитлер в этот августовский день узнал о предстоящей потере последнего трофея; еще остававшегося у империи, которая должна была стоять тысячу лет. Накануне вечером генерал-фельдмаршал Модель, застигнутый врасплох внезапным стремительным наступлением 2-й бронетанковой, предупредил ОКВ, что Париж находится в «критическом положении». Злополучный фельдмаршал, от которого Гитлер ждал чудес, не смог сделать чуда. Его ставка на выигрыш во времени оказалась битой из-за нехватки всего каких-то 24 часов. 47-я пехотная дивизия, которую он послал в Париж на помощь Хольтицу до прибытия 25-й и 26-й бронетанковых, сможет, как он уже понял, прибыть в пригороды Парижа не ранее середины дня 26 августа. С отчаяния Модель попытался срочно перебросить в город все разрозненные части, которые смог найти в Парижском районе: батальон полугусеничных машин, пехотный полк, всю броню, оставшуюся от его разбитых танковых дивизий. Но усилия эти будут «слишком незначительными» и приняты они будут «слишком поздно».
Теперь же, во время первого стратегического совещания в ОКВ, Гитлеру представили дневную оперативную сводку по группе армий «Б», полученную в Растенбурге несколько минут назад. Союзники, говорилось в ней, находятся в центре Парижа, «нанося удары по нашим укреплениям артиллерией и пехотой». Шокирующая новость о том, что союзники наводнили Париж, — казалось, этот удар материализовался из ничего — вызвала у Гитлера приступ бешенства.
Он со злостью повторял Йодлю, что целую неделю требовал защищать Париж до последнего человека. Он лично направил подкрепления командующему городским гарнизоном. И вот теперь он чувствовал, что, почти без предупреждения, и этот символ его головокружительных триумфов будет вырван из его рук. Еще каких-нибудь три года назад он правил Европой, простиравшейся от тундры Лапландии до подножия пирамид, от скалистого побережья Британии до окраин Москвы. Теперь Париж, по поводу захвата которого он от восторга сплясал джигу, будет у него отнят. А в считанные дни после падения Парижа, в чем отдавал себе отчет Гитлер, война, которую он начал, должна неизбежно перенестись на священную землю Германии.
Мстительно и зло он вновь кричал Йодлю, что союзники должны найти в Париже лишь «кучу обломков». Он отдал приказ о разрушениях в городе, кричал он. Для выполнения взрывных работ он направил в Париж саперные подразделения.
Охваченный истерией усиливающейся ярости, Гитлер начал пронзительно кричать. Что случилось? Выполнены ли эти приказы? Гитлер метнул взгляд в сторону начальника генерального штаба.
— Йодль! — хрипел он. — Brennt Paris? — Горит ли Париж?
В бункере наступило молчание. Даже обычно невозмутимый Йодль казался ошеломленным. Он сидел в своем кресле прямо и неподвижно.
— Йодль, — повторил Гитлер, ударив кулаком по столу и еще больше повысив голос, — я хочу знать, горит ли Париж? Горит ли Париж в данную минуту, Йодль?
Наконец, Йодль пошевелился. Шепотом он послал одного из помощников звонить в штаб Западного фронта, чтобы получить немедленный доклад о ходе взрывных работ в городе. Когда помощник ушел, Гитлер приказал Йодлю лично позвонить Моделю. Он велел Йодлю вновь повторить свой приказ о том, что Париж следует защищать «до последнего солдата». «Скажите ему, — орал Гитлер, — что Париж должен быть превращен в «груду обломков», прежде чем его захватят союзники».
Но затем, после паузы, Гитлер принял иное решение. Поскольку союзники все равно лишат его ракетных баз, он найдет им достойное применение. Вновь повернувшись к Йодлю, он приказал ему подготовить массированный обстрел Парижа всеми имеющимися ракетами Фау-1 и Фау-2 при поддержке всех имеющихся на Западном фронте самолетов люфтваффе. Если Париж действительно у него заберут, противник найдет там лишь «почерневшее поле руин».