13
От основания моста Арколь, растекаясь по набережным Сены, проталкиваясь по улице Риволи до ступеней самого популярного в городе универмага, плотная, черная масса парижан заполняла площадь Отель-де-Виль. Здесь, на этой исторической площади, где в 1870 году была провозглашена Третья республика, а год спустя Коммуна, тысячи людей несколько часов ожидали события не менее исторического — первого официального выступления генерала де Голля, первого шанса непосредственно услышать человека, на протяжении четырех лет бывшего выразителем воли угнетенной Франции.
Де Голль не сразу согласился прийти.
В своем кабинете в Министерстве обороны де Голль только что впервые встретился с человеком, который был его политическим представителем в Париже, — Александром Пароди. Для сухощавого, обходительного Пароди эта встреча стала неприятным испытанием. С присущей ему прямолинейностью де Голль выразил свое неудовольствие по поводу изданной накануне прокламации НКС, прокламации, которую Пароди на свою беду подписал.
Но больше всего Пароди был поражен взглядом де Голля на ситуацию в Париже. Пароди показалось, что де Голль ожидал в Париже ни больше, ни меньше, как «прямого вызова своей власти со стороны коммунистов». НКС и другие подобные органы в глазах де Голля были не чем иным, как невольными орудиями в руках партии.
Де Голль холодно информировал Пароди, что не намерен оказаться в ситуации, когда он будет «принят» НКС или ПКО. На его взгляд, не было никаких причин для посещения им здания, символизирующего городскую власть. Он напомнил Пароди, что является главой Французского правительства. Он примет членов НКС и ПКО, когда будет готов. И примет он их в правительственном здании.
Предвидя, какую горечь и шок вызовет отказ де Голля прийти на площадь, Пароди призывал генерала пересмотреть свое решение. Де Голль был непреклонен. Он не пойдет. Наконец, почувствовав, что кто-то, кто знает де Голля лучше, сможет, вероятно, добиться успеха там, где не смог он сам, Пароди послал за подкреплениями. Он попросил прийти Шарля Луизе, префекта полиции.
После долгих прений Луизе, наконец, уговорил де Голля изменить свою точку зрения, подчеркнув, какое плохое впечатление произведет отказ де Голля на массу людей, ожидавших его. Но прежде чем согласиться, де Голль объявил о двух вещах: он вначале посетит Префектуру полиции — символ голлистского Сопротивления и государственной власти, а уж потом отправится в «Отель де Виль». И перед уходом на встречу он отдал распоряжения по поводу своего собственного приема, единственного приема, который считал действительным, символического единения между ним самим и массами. Он объявил, что на следующий день «официально вступит в город». Он пойдет во главе парада по Елисейским полям от могилы Неизвестного солдата до собора Нотр-Дам — символов традиций и преемственности во Франции, которые он будет представлять. Это будет его ответом на претензии НКС и, как он надеялся, способом открыто продемонстрировать своим противникам, кого поддерживают массы. И это будет праздник, на который НКС не будет приглашен. Затем с суровым выражением лица он объявил своему окружению: «Ну что ж, если мы должны идти, пойдемте!»
Собравшиеся в «Отель де Виль» руководители восстания начинали испытывать чувство раздражения и разочарования. Тот факт, что де Голль не появлялся, вначале удивил их, а потом возмутил. Теперь они были разгневаны. Прохаживаясь по кабинету муниципального совета, Жорж Бидо, бледный и расстроенный, бурчал: «Никто еще не заставлял меня столько ждать». Решение де Голля посетить Префектуру, «дом полицейских», а уже потом «Отель де Виль», «дом народа», вызвало — как, может быть, и рассчитывал де Г олль — чувство глубокого негодования среди сторонников НКС. Фернан Мулье, репортер, проникший в город за неделю до прибытия союзников, услышал, как один из его членов ворчал: «Эти сукины дети арестовывали нас все четыре года, а теперь де Голль наносит им визит вежливости».