— Доктор Волмер, — спокойно ответил Вулф, — весьма квалифицированный и опытный специалист.
— Угу, я знаю. И ваш приятель. Я пошлю за полицейским специалистом. И прихвачу с собой Гудвина с Волмером.
— А где ваш человек, который уходил с вами?
— Наверху. Дежурит на стуле перед комнатой мисс Данкен. Он там и останется. И никому, кроме врача, не позволено входить туда.
Туша Вулфа внезапно приняла вертикальное положение.
— Это мой дом, мистер Кремер, — ледяным тоном произнёс он, — и я не позволю вам использовать его, чтобы измываться над ни в чём не повинными и ранеными женщинами. Ваш человек не смеет там оставаться!
— Попробуйте его вышвырнуть, — хмуро посоветовал Кремер. — В следующий раз, когда Гудвин обнаружит труп с отрезанной головой, возможно, он уведомит нас в тот же день… Эй вы, идите за мной…
На следующее утро гостей у нас уже не осталось, но зато мы приобрели клиента. Поскольку в полиции меня продержали до трёх часов ночи, от недостатка сна я был настроен сварливо. Фриц уже суетился на кухне, но был ещё слаб. Вулф, вне себя от злости, кипел, как огнедышащий вулкан, и брызгал желчью. Он слегка потешил своё самолюбие, отказавшись впустить в дом полицейского врача накануне вечером, но зато утром Кремер отыгрался сполна, заявившись уже в восемь с ордером на арест Эми Данкен как важного свидетеля. Девушку увезли, а Вулфу оставалось только скрежетать зубами в бессильной ярости. Вот почему, когда я вошёл и сказал ему, громоздившемуся в постели с чашкой утреннего шоколада и пышащему злобой, что в полицейском участке Леонард Клифф уплатил мне задаток, став таким образом нашим клиентом, Вулф даже бровью не повёл. К работе он приступил, ни на йоту не отойдя от выработанной годами привычки:
— Мистер Гатри Джадд должен быть у меня к одиннадцати.
Спустившись в кабинет, я сел за пишущую машинку и отстукал, как мне показалось, весьма изящную и остроумную визитную карточку:
«Мистер Джадд!
С уважением предлагаю Вашему вниманию расписание событий, имевших место вчера вечером в здании компании Тингли:
19.05 — приходит Эми Данкен; её бьют по голове.
19.30 — приезжает Гатри Джадд.
19.35 — уезжает Гатри Джадд.
20.08 — прихожу я, застаю Тингли мёртвым.
Могу я обсудить это с Вами?
В начале десятого я позвонил в его контору, но разговаривать со мной никто не пожелал — даже о погоде, которая, кстати, стояла замечательная, — поэтому мне пришлось запрыгнуть в родстер и поехать туда.
После того как надменная регистраторша снизошла до того, чтобы кому-то позвонить, а хорёк с прилизанными волосами убедился, что я не Аль Капоне, конверт у меня взяли. Потом я сидел и ждал, пока совершенно квадратный амбал, по виду — бывший боксёр-профессионал, не сопроводил меня по веренице коридоров и не ввёл в комнату размерами с поле для гольфа. Пока я пересекал добрый гектар мягкого пушистого ковра, приближаясь к широченному письменному столу, на котором лежала одна лишь газета и за которым сидел уже знакомый мне человек, амбал держался чуть сзади и справа от меня. На лице сидящего застыло то высокомерно-колючее выражение, которое накануне и побудило меня намалевать жирный крест на его машине. Он держал мою карточку за уголок самыми кончиками пальцев, словно опасаясь подцепить от неё заразу.
— Какая наглость, — процедил он тоном, выработанным, должно быть, с самого детства, если, конечно, оно у него было. — Я хотел только взглянуть на вас. Выведи его, Эйкен.
Я ухмыльнулся:
— Жаль, мелок свой дома оставил. Но вам деваться некуда. Не хотите поболтать со мной — придётся держать ответ перед полицией…
— Ха! Меня уже уведомили о нелепых и заведомо ложных показаниях, сделанных мистером Клиффом. Кроме того, они меня только что предупредили по телефону, что вы за птица. Если не перестанете меня беспокоить, я засажу вас в тюрьму. Эйкен, выведи его.
Экс-молотобоец ухватил меня за рукав. Я решил, что на сей раз не стану размазывать его по ковру, и, величаво ступая, покинул негостеприимный кабинет. Вышибала сопровождал меня до самого лифта. Когда двери подъехавшего лифта распахнулись, я произнёс отеческим тоном:
— Держи, бой!
И швырнул ему пятицентовик. Монетка стукнула его по носу, но прежде чем гигант мысли успел сообразить, как меня отблагодарить, двери захлопнулись, и я был таков.
Второй раз за последние двадцать четыре часа я не сумел выполнить приказание, поэтому возвращался я мрачнее тучи, не замечая светофоров. Мне начинало казаться, что Джадду всё сойдёт с рук. Если столь высокопоставленное лицо заявляет, что Клифф либо неверно разглядел номер лимузина, либо попросту лжёт, полиция бессильна. Могут, разве что, попытать счастья с шофёром, но Джадд это наверняка предусмотрит.
Обуреваемый столь мрачными мыслями, я свернул на запад, по Двадцать шестой улице, и покатил в сторону здания Тингли. Поехал я туда просто так, на авось, вдруг повезёт и удастся подыскать Джадду замену. Увы, надежды не оправдались. Здание было безмолвным и пустым, словно вымерло, — неудивительно, учитывая случившееся.
Я решил, что должен раздобыть хоть что-то вместо Джадда, и, сверившись с записной книжкой, добрался до Двадцать третьей улицы, свернул на восток и остановился перед старым кирпичным особняком. Вестибюль довольно чистенький, медные почтовые ящики надраены до блеска, включая и тот, на котором написана фамилия Йейтс. Я нажал на кнопку, услышал щелчок, поднялся на один лестничный пролёт и уже протянул палец к кнопке звонка, когда дверь распахнулась, и передо мной возникла сама Гвендолин.
— Ах, это вы, — сказала она.
Лицо мне показалось умеренно осунувшимся, но вот глаза были настолько заплаканными, что от наружности старшего сержанта не осталось и следа.
Я спросил, могу ли войти, она посторонилась, пропуская меня, а потом провела меня в просторную гостиную. Там сидела Кэрри Мерфи. Она выглядела так, словно только что ревела или побывала в драке — по ирландкам трудно догадаться, что было на самом деле.
— Да, видок у вас неважный, — посочувствовал я.
Мисс Йейтс разлепила губы:
— Мы почти не спали. В полиции нас продержали всю ночь, да и вообще, как тут уснешь… — Она подняла на меня глаза. — Это ведь вы его нашли, да?
— Да, — согласился я.
— А зачем вы туда приехали?
— Хотел пригласить его заскочить в гости к Ниро Вулфу, побеседовать про хинин.
— Понятно. Я как раз собиралась вам звонить. Я хочу поговорить с Эми Данкен. Вы не знаете, где она?
Что ж, она сама напросилась.
— Ночь она провела у нас, — ответил я, — под присмотром врача. Утром я уехал рано, поэтому за то, там ли она ещё, голову на отсечение не дам, хотя думаю, что она не уехала.
— В газете сказано, — вмешалась Кэрри Мерфи, — это её собираются допрашивать в полиции. Означает ли это, что её подозревают в убийстве дяди?
— Разумеется.
— Тогда…
— Мы должны поговорить с ней, — закончила мисс Йейтс.
— Что ж, поехали. У меня внизу машина.
Когда мы вошли, до одиннадцати оставалось ещё несколько минут, следовательно, Вулф торчал в оранжерее, а в кабинете никого не было. Я рассадил посетительниц по креслам, а сам помчался наверх. Вулфа я застал в теплице, где он отмывал руки.
— Орангутан по фамилии Джадд, — наябедничал я, — собирается засадить меня в тюрьму за то, что я ему надоедаю. Вы, наверное, его понимаете. Он из вашей излюбленной категории — смесь шёлка с закалённой сталью, крутая личность. Он сказал полицейским, что Клифф наврал с три короба. Я прошвырнулся к Тингли, но никого не обнаружил. Зато, заехав к мисс Йейтс, я застал её вместе с Кэрри Мерфи, и они в один голос заявили, что хотят поговорить с Эми Данкен; я сказал им, что она здесь, и привёз их сюда.
Я испарился, чтобы не выслушивать его ехидных замечаний по поводу моего провала с Джаддом. По пути я заскочил в свою комнату, чтобы припудрить нос, но, услышав лязганье лифта, помчался вниз.