Вот такой план лёг на стол Сталину после 10 апреля 1942 года. В сущности, именно в соответствии с ним войска ЮЗН и начали 12 мая наступление под Харьковом. Некоторые изменения в группировку сил были внесены в конце апреля, но сама схема операции осталась неизменной.
План выглядит совсем неплохо. Предусмотрены в нём и довольно мощные ударные группировки (6А и 28А) для устройства немцам «Канн» в районе Харькова. Предусмотрена (на первый взгляд – надёжная) оборона слабого места Барвенковского плацдарма – его устья: с юга его прикрывают войска Южного фронта, с севера – 38-я армия Юго-Западного фронта. Есть в распоряжении командования ЮЗН и значительные резервы (см. пункт 4 плана).
В принципе, причин, по которым бы план не понравился Верховному Главнокомандующему, не было. Правда, против него высказались, как мы помним, и Б.М. Шапошников с А.М. Василевским, и Г.К. Жуков. Начальник Генштаба и глава оперативного управления Генштаба были против из-за большого риска наступления из оперативного «мешка», которым являлся Барвенковский выступ. Г.К. Жуков не поддержал идею по другой причине: он настаивал на проведении наступления против Ржевского плацдарма немцев; проведение же нескольких локальных наступательных операций одновременно Георгий Константинович считал нецелесообразным, т.к. это вело бы к распылению сил, собираемых для больших наступлений (впрочем, так же считали и Б.М. Шапошников, и А.М. Василевский). Но маршала С.К. Тимошенко поддержал именно Сталин. Думается, что представлять его введённым в заблуждение командованием ЮЗН, этаким «малым наивным дитятей», которого можно убедить, в чём угодно, как это делают некоторые историки-сталинисты (тот же А. Мартиросян), абсолютно недопустимо. Такой трактовкой событий историки-сталинисты, вопреки их собственным намерениям, оказывают Верховному историческую «медвежью услугу». Получается, что Сталина очень легко было ввести в заблуждение, что собственного мнения по военным вопросам он не имел, был падок на «дешёвые эффекты» (типа, победоносной «быстренькой» наступательной операции, кем-то щедро обещанной). Какой же после этого он славный Верховный Главнокомандующий Красной Армии?
По нашему мнению, гораздо ближе к истине и гораздо более уважительно к памяти Сталина признать, что своё мнение у него было всегда, что он проверял его и согласовывал с мнением других высших военачальников страны. Когда-то и ошибался, точно так же, как ошибались эти высшие военачальники (особенно это касается событий 1941-1942 годов). Но своё мнение у него было.
Вот и в планировании Харьковской наступательной операции именно точка зрения Сталина возобладала, он «продавил» её. Он отверг и первоначальное предложение С.К. Тимошенко, и мнение Генштаба, и план Г.К. Жукова. В документе от 10 апреля отражена точка зрения Верховного Главнокомандующего, на что недвусмысленно указывают первые же слова документа:
«В соответствии с указаниями Ставки Верховного Главного Командования для упреждения противника в развёртывании наступательных операций и сохранения инициативы в руках наших войск перед Юго-Западным направлением… ставится следующая основная цель…» [5; 425].
Итак, план был утверждён. Развернулась подготовка к наступлению.
28 апреля 1942 года командование Юго-Западного направления издаёт директиву № 00275 для войск направления. В ней контуры наступательной операции обрели свой окончательный вид. Уточнялись задачи фронтам, армиям, фронтовым и армейским ВВС и даже ставились конкретные задачи для ряда подвижных соединений. Некоторые изменения, в сравнении с планом от 10 апреля, произошли как в составе армейских, так и фронтовых объединений. Наиболее значительными из них были следующие:
1) Для удара из Барвенковского выступа, который ранее осуществлялся одной 6-й армией, создавалась армейская группа генерала Л.В. Бобкина. В её состав из 6-й армии передавались 270, 393 сд, 6 кк, 7 тбр, а также входили 872 кап, 29 и 236 гап РГК. Задачей армейской группы было, наступая с Барвенковского плацдарма на запад, в район Краснограда, овладеть этим районом и, прочно его удерживая, обеспечить левый фланг 6-й армии [5; 432-433].
2) Значительно усиливалась 38-я армия. Для сравнения: если по плану от 10 апреля в её составе числились 5 стрелковых дивизий (199, 304, 337, 47 и 81-я) и одна танковая бригада (без указания номера), то, согласно директиве от 28 апреля, в неё входили уже шесть стрелковых дивизий (226, 300, 199, 304, 124 и 81-я), 22-й танковый корпус, 738 ап ПТО, 468 и 507 лап, 574 гап, 51 и 648 ап второго типа РГК, 3/5 и 3/4 гв. мп [5; 431].