Однако от общих рассуждений и исследовательских трактовок событий вернёмся к самим этим событиям.
7 мая в 23.45 состоялся Военный совет Крымского фронта. Сохранилось два документа, по которым можно сделать вывод о вопросах, на этом совете обсуждавшихся.
Первый документ – это телеграмма Л.З. Мехлиса Сталину от 8 мая 1942 года, т.е. отправленная уже после начала немецкого наступления. В ней говорилось:
«Теперь не время жаловаться, но я должен доложить, чтобы Ставка знала командующего фронтом. 7 мая, то есть накануне наступления противника, Козлов созвал Военный совет для обсуждения проекта будущей операции по овладению Кой-Асаном. Я порекомендовал отложить этот проект и немедленно дать указания армиям в связи с ожидаемым наступлением противника. В подписанном приказании комфронта в нескольких местах ориентировал, что наступление ожидается 10-15 мая, и предлагал проработать до 10 мая и изучить со всем начсоставом, командирами соединений и штабами план обороны армий. Это делалось тогда, когда вся обстановка истекшего дня показывала, что с утра противник будет наступать. По моему настоянию ошибочная в сроках ориентировка была исправлена. Сопротивлялся также Козлов выдвижению дополнительных сил на участок 44-й армии» [4; 207-208], [20; 10].
Конечно, кто-то скажет, что по данной телеграмме судить о ходе Военного совета Крымфронта, состоявшегося 7 мая, нельзя: мол, Мехлис телеграммой опять пытался добиться снятия Д.Т. Козлова, а заодно и себя выгородить.
Не спорим, Л.З. Мехлис пытался добиться снятия Д.Т. Козлова. Но при этом он бы не стал лгать. Не стал бы он и трусливо выгораживать себя. Не такой был человек Лев Захарович. Надеемся, что уже убедили предыдущим изложением читателя в его честности и смелости, качествах, которые признавали за ним даже его недруги.
К тому же, есть и второй документ, который как раз и подтверждает, что первый документ не лжёт. Сохранился протокол того самого заседания Военного совета. В нём рукой начштаба П.П. Вечного проставлена дата предполагаемого немецкого наступления – «10–15 мая», исправленная затем на «8–15 мая». В этом документе названы и вероятные направления наступления противника. Причём, в действительности запланированное немцами направление стоит на последнем месте [1; 17]. Из всего этого можно сделать обоснованный вывод, что обстоятельства заседания Военного совета 7 мая изложены в телеграмме Л.З. Мехлиса точно.
О чём вообще говорят материалы этого заседания?
Во-первых, что толчком к нему послужила директива Ставки ВГК № 170357 от 6 мая 1942 года. Это и так можно было предполагать, но тот факт, что на заседании Д.Т. Козлов настаивал на разработке плана атаки Кой-Асановского оборонительного узла немцев, указывает на абсолютную правильность подобного предположения.
Во-вторых, что командование Крымфронта так толком и не представляло, где немцы нанесут удар, – южный участок советской обороны считался самым маловероятным местом удара. Потому и не приходится удивляться, что Д.Т. Козлов не стремился к увеличению сил 44-й армии.
В-третьих, что названная хорватом дата начала немецкого наступления сыграла с командованием Крымского фронта «злую шутку» – оно не ждало удара раньше 10-го числа и пребывало, если можно так выразиться, в весьма «расслабленном состоянии».
И только Л.З. Мехлис был убеждён, что наступление начнётся 8-го числа и, скорее всего, ударом по южному крылу фронта. Откуда у армейского комиссара была такая убеждённость? Прежде всего, по-видимому, Л.З. Мехлис больше Д.Т. Козлова уделял внимание сообщениям фронтовой разведки. Как раз 7 мая на основе разведданных, поступающих с Керченского полуострова, помощник начальника оперативного отдела штаба Северо-Кавказского направления составил докладную записку, в которой, в частности, утверждал:
1. Наступление противника следует ожидать 8-9 мая силами трёх пехотных дивизий и одной танковой дивизии на участке 44-й армии.