Надо сказать, что, судя по всему, к 16 мая танков в распоряжении советского командования уже не было, либо их оставались буквально единицы. Так, В.В. Абрамов говорит о том, что на утро 16 мая наши войска располагали всего только 5 бронеавтомобилями (в 72-й кавдивизии) и бронепоездом № 74, построенным рабочими завода имени Войкова [1; 36]. И. Мощанский, в своей работе «Борьба за Крым (сентябрь 1941 – июль 1942)» уделивший много внимания действиям танковых частей и соединений Крымского фронта, утверждает, что их остатки в боях 16 мая принимали участие. Приводимые им данные позволяют говорить, что небольшое количество танков на 16 мая было в 39-й и 40-й танковых бригадах. 39 тбр именно 16 мая лишилась своих последних машин, а 40 тбр участвовала в боях до 18 мая [25; 55, 57, 58].
Ожесточённое сопротивление сводных отрядов на рубеже Аджимушкай – Колонка 15-17 мая задержало и отвлекло силы немцев, тем самым дав возможность переправиться на Таманский берег значительному количеству войск Крымского фронта.
В дневнике Гальдера, который ещё 15-го числа продекларировал окончание Керченской операции, 17 и 18 мая появляются записи:
«На Керченском полуострове остатки противника продолжают оказывать ожесточённое сопротивление северо-восточнее Керчи» (запись от 17 мая) [7; 456].
«На Керченском полуострове остались лишь незначительные, но отчаянно сопротивляющиеся остатки частей противника» (запись от 18 мая) [7; 456].
Манштейн же, памятуя о боях на рубеже Аджимушкай, Колонка и на подступах к переправам, спустя годы напишет в своих воспоминаниях:
«16 мая Керчь была взята (заметьте, Манштейн датирует взятие Керчи сутками позже, чем Гальдер – И.Д.) 170 пд и 213 пп. Но потребовались ещё тяжёлые местные бои, чтобы уничтожить остатки сил противника (выделено нами – И.Д.), добравшиеся до восточного побережья» [19; 264].
Впрочем, Манштейн, заявляя о взятии Керчи 16 мая, несколько приукрашивает действительность. Да, большая часть города в этот день была уже под контролем германских войск. Над городом взвился немецкий флаг. Но бои в городе (в районе горы Митридат, железнодорожной станции и завода имени Войкова) продолжались вплоть до 20 мая, когда последние защитники Керчи ушли в Аджимушкайские каменоломни [11; 281].
Об этом сопротивлении Манштейн не сказал ни слова. Умолчал он и о другом факте, который был озвучен на Нюрнбергском процессе – 17-18 мая озверевшие от упорного сопротивления Красной Армии гитлеровцы под предлогом борьбы с партизанами и остатками регулярных советских частей произвели массовые расстрелы мирных жителей в посёлке завода им. Войкова. За два дня они уничтожили около 1600 человек [1; 37].
Крепость Ак-Бурну, отрезанная от основных сил Крымского фронта, была ещё одним очагом сопротивления наступающим немцам, оттягивающим значительные их силы. События здесь разворачивались следующим образом. Руководитель обороны КВМБ полковой комиссар В.А. Мартынов, имея указание командования фронта об эвакуации, к исходу 15 мая отдал приказ оставить крепость ночью 16 мая. Это свидетельствует о том, что директивы на продолжение обороны войска в Ак-Бурну не получили, что, впрочем, не вызывает удивления, вследствие отрезанности крепости от основных сил Крымского фронта.
В.А. Мартынов, возглавлявший оборону Ак-Бурну, зарекомендовавший себя в предыдущие дни как храбрый командир и хороший организатор, в ситуации с отступлением из крепости оказался не на высоте. Формально он был прав – имея приказ на отход, не получив директивы, его отменяющей, он должен был организовать эвакуацию крепости. Но формализм в подобных ситуациях может дорого стоить. На это обратил внимание В.А. Мартынова ещё один комиссар, который также отличился в ходе обороны Ак-Бурну, – батальонный комиссар Ф.А. Монастырский. Он указывал, что плана эвакуации войск из Ак-Бурну нет, вопрос не проработан не то что с младшими, но даже со средними командирами. Кроме того, сопротивление крепости оттягивает на неё значительные силы гитлеровцев, что ослабляет их атаки на переправы восточнее Керчи. Поэтому Ф.А. Монастырский делал вывод, что от поспешного отхода надо отказаться. Наоборот, надо усилить оборону и держаться, помогая эвакуации основных сил Крымского фронта и в то же время готовя собственное отступление. Дважды Ф.А. Монастырский разговаривал по этому поводу с В.А. Мартыновым, старался его убедить изменить своё решение, но полковой комиссар остался непреклонен [1; 42].