Ну, а что же сам Л.З. Мехлис? Сейчас мы и поговорим о его «панических» настроениях, которые якобы овладели им к вечеру 14 мая, что, по мнению И. Мощанского, и отразилось в его телеграмме в Ставку ВГК (см. выше).
Днём 14 мая «паникующий» Л.З. Мехлис, будучи на передовой, посетил КП 44-й армии. Как раз в это время КП был накрыт вражеской артиллерией. Тяжело ранило начальника политуправления армии, а также порученца Мехлиса. Были разбиты автомашины. Льву Захаровичу повезло – у него не было ни царапины [25; 58], [26; 355-356]. И даже И. Мощанский, против фактов «не попрёшь», вынужден признать, что Мехлис остался абсолютно спокоен, как, впрочем, и обычно в подобных ситуациях [25; 58].
Вечером 14 мая «запаниковавший» Мехлис отправился на Таманский берег на быстроходном катере с тем, чтобы дать в Ставку ту самую «паническую» телеграмму (связи со Ставкой на Керченском берегу уже не было) [1; 41]. В.В. Абрамов рассказывает, что там он набросился с пистолетом на А.С. Фролова, начальника КВМБ (за что, скажем ниже), а затем стал требовать его расстрела, и только твёрдая позиция наркома ВМФ адмирала Н.Г. Кузнецова спасла Фролова от смерти [1; 41], [18; 413].
Затем этот «паникёр» отправился обратно через Керченский пролив к войскам фронта. Кстати, заметим, что заместитель командующего Крымским фронтом генерал Черевиченко оказался на Тамани ещё 13 мая и совершенно без паники к своим войскам так больше и не вернулся. По свидетельству капитана 3-го ранга А.Ф. Студеничникова, который сопровождал Л.З. Мехлиса через Керченский пролив в обе стороны, «…обратно по пути в Еникале (туда из Аджимушкайских каменоломен перебазировался штаб фронта – И.Д.) после сеанса связи с Москвой Мехлис был хмурым и удручённым, казалось, что он был готов к самому худшему» [1; 41].
Не очень-то похоже подобное поведение на поведение человека, поддавшегося панике.
После возвращения на Керченский полуостров Мехлис уже неотлучно находился в боевых порядках войск. Здесь он проводил эвакуацию личного состава и организовывал многочисленные контратаки против наседающего противника. Хаживал в эти контратаки и сам во главе цепей. На всё это есть многочисленные свидетельства очевидцев и документов [1; 41], [26; 300]. На Таманский берег Мехлис переправился с последним транспортом в ночь с 19 на 20 мая, т.е. ушёл с переправ вместе с последними солдатами [26; 354], [25; 59], [1; 52], [11; 281].
Для сравнения: генерал-майор Крупников, помощник командующего фронта по формированию, отбыл на «большую землю» 15 мая, в этот же день туда проследовали ещё ряд генералов, 16-го убыл член Военного совета Колесов (правда, он был контужен), 17-го – ещё один член Военного совета Шаманин. В этот же день на Таманский берег перебрался и командный пункт фронта во главе с самим Д.Т. Козловым [25; 59], [26; 354], [1; 49]. Настоящим «спринтером» среди генералов оказался, как уже отмечалось, заместитель Д.Т. Козлова генерал-полковник Черевиченко, бывший на Таманской стороне Керченского пролива уже 13 мая.
Вот и сравните, как «паниковал» Мехлис и как – командование Крымского фронта.
Справедливости ради надо заметить, что И. Мощанский – единственный историк, который поставил рядом слова «Мехлис» и «паника», сам же и опровергнув своё утверждение массой фактического материала.
Стандартным, «классическим» среди историков является утверждение, что от «суеты» Мехлиса толку было мало, а то и был вред один. Так, тот же И. Мощанский пишет:
«Отсутствие нормальной связи, утрата управления войсками, беспорядочность, а то и паника усугублялись действиями Мехлиса и других руководителей» [25; 56].
Причём И. Мощанский из руководителей и называет конкретно одного Мехлиса, снова употребляя в связи с его именем слово «паника». Правда, из контекста фразы ясно, что паниковал не он, а войска, но всё же так и рисуется картина: Мехлис врывается в ряды «правильно» отступающих или даже обороняющихся войск, орёт во всю глотку: «Спасайся, кто может!» – и войска тут же панически начинают убегать. Словом, вред один от Мехлиса.
В.В. Абрамов утверждает:
«…в обстановке хаоса от его (Мехлиса – И.Д.) суетливых действий мало было толка» [1; 41].
При этом если И. Мощанский опровергает свои выводы, касающиеся роли Л.З. Мехлиса, только фактическим материалом, то В.В. Абрамов через несколько страниц после процитированных нами слов опровергает сам себя даже на уровне выводов: