Так можно ли сказать, что от «порядка» и «дисциплины» адмиралов толку не было так же, как и от «суеты» Мехлиса? Конечно, нет. Оба утверждения будут несправедливы.
Ниже мы поговорим о количестве эвакуированных на «большую землю» военнослужащих. Тысячи спасённых солдат, которые могли погибнуть или попасть в плен на Крымском берегу, – бесспорное свидетельство того, что какие бы недостатки не были в ходе эвакуации, но толк от действий «морского начальства» был.
А теперь стоит задуматься вот над чем: ведь эвакуацию должен был кто-то обеспечивать, прикрывая её от наседающих немцев. Фронт фактически развалился. Не было, по сути, ни армий, ни дивизий, ни частей. Войска в значительной степени были дезорганизованы и деморализованы. Уже отмечалось, что оборону на западных окраинах Керчи, в самом городе, на подступах к переправам держали в основном различные сводные отряды, создававшиеся зачастую на ходу из наиболее сознательных и мужественных бойцов, командиров и политработников, вынужденных отходить в массе нестойких войск.
Сколько отрядов и групп, заслонивших собой переправу, было создано благодаря тем самым «мотаниям» Мехлиса «на «газике» под огнём»? Скольких смелых, но просто растерявшихся в условиях массовой паники бойцов и командиров увлёк он за собой на врага, когда «лез всё время вперёд, вперёд», он, армейский комиссар первого ранга (звание, фактически, равное маршальскому), заместитель наркома обороны, ходивший в контратаки впереди солдат?
Как можно утверждать, что от его «действий было мало толка», называя их «суетой»?
* * *
Начавшись 14 мая, эвакуация войск, не останавливаясь, продолжалась вплоть до 20 мая (ночи с 19 на 20-е число).
После соответствующего распоряжения вице-адмирала Ф.С. Октябрьского в Керченский пролив стали прибывать суда с портов Туапсе, Новороссийска и с Азовского моря. Собирали всё, что только было можно: баржи, сейнеры, боты, баркасы, буксиры, тральщики, торпедные и сторожевые катера. Здесь было значительное количество небольших и даже мелких рыбацких судёнышек, способных принять на борт не более 15-20 человек. Всего было привлечено для эвакуации 158 плавательных единиц [1; 40]. Конечно же, далеко не все они были в технически удовлетворительном состоянии. Подошли, естественно, не все сразу.
Эвакуация техники должна была осуществляться с порта Керчь, с пристаней КВМБ, завода имени Войкова, Капканы, Еникале, Жуковка [1; 40]. Но погрузка тяжёлой техники, в силу наличия специальных погрузочных средств, могла осуществляться только в порту Керчь и на пристанях КВМБ [1; 40]. Однако порт Керчь уже вечером 15 мая был в руках у немцев. Пристани КВМБ оказались отрезанными от основной массы войск Крымского фронта в тот же день (как там проходила переправа, было уже рассказано немного выше, когда велась речь об обороне крепости Ак-Бурну). Таким образом, эвакуация войск фронта с конца дня 15 мая могла проходить только в самой восточной части Керченского полуострова, с пристаней Капканы, Еникале, Жуковка [1; 40].
Первое время, согласно приказу командования (см. выше), переправляли только раненых, «катюши», тяжёлую артиллерию резерва Верховного Главнокомандования. Точнее будет сказать, старались переправлять только их – как потом писал Л.З. Мехлис в своём докладе Сталину, уже тогда неуправляемые толпы невооружённых, деморализованных военнослужащих буквально с бою захватывали суда и переправлялись на косу Чушка [25; 59].
Во второй половине дня 15 мая противник резко усилил действия своей бомбардировочной авиации по переправе, позже стал применять и артиллерию [1; 40].
Эвакуацией раненых непосредственно занималось санитарное управление фронта, которое возглавлял военврач 1-го ранга Н.П. Устинов. В работе В.В. Абрамова приводятся строки его отчёта в Главное военно-санитарное управление РККА об эвакуации с Керченского полуострова. Этот документ рисует яркую, полную трагизма картину переправы, и мы не можем удержаться от того, чтобы его процитировать:
«Вообще нужно сказать, что, начиная с 12 мая, никто из персонала в работающих госпиталях не укрывался в щелях. Бомбы потеряли своё значение, так как всё равно нужно было пройти переправу любой ценой… Хирургическая помощь оказывалась раненым в условиях, вероятно, невиданных ни на каком фронте. Весь оставшийся в наших руках район Керчи был под огнём бомб и снарядов, мин и пожаров. Всё открыто, беспрерывное, не умолкающее даже на несколько минут действие вражеской авиации и постоянно новые прибывающие партии раненых. Отмечены прямые попадания бомб в причалы, в войска, в эвакуируемых раненых. Санитарная служба, обслуживающие и работающие госпиталя честно, стойко и героически держались до приказа санитарного управления об отходе, только тогда эти госпиталя стали переправляться… 14 мая для спасения медицинских кадров госпиталей я приказал переправлять в первую очередь врачей-хирургов и женщин-врачей под видом сопровождающих раненых на сейнерах и баржах. Благодаря этому удалось значительную часть медперсонала спасти. Часть имущества (незначительную) тоже спасли: надевали на раненых по несколько пар белья, укутывали их простынями, одеялами, хирургический инструментарий, по моему приказу, брался персоналом в карманы. Высокое сознание долга я должен отметить у всех медработников. Несмотря на потери личного состава, которые уточняются, я должен доложить, что значительная часть медработников Крымского фронта сохранена. Эти кадры представляют огромную ценность, так как они прошли школу военно-полевой хирургии в невиданных на других фронтах условиях. В этих тяжёлых условиях нам удалось вывести всех раненых – 42 324 человек, из них 4 919 тяжелораненых» [1; 44-45].