Воспоминания Василия Александровича Чудинова, вошедшие в это приложение, были записаны на камеру в 2001 году. Здесь в переложении на бумагу приведены их фрагменты, касающиеся тематики нашей книги. В.А. Чудинов был непосредственным участником боевых действий на Керченском полуострове в январе-мае 1942 года. В звании лейтенанта и должностях командира роты и начальника штаба батальона он сражался под Феодосией и на Парпачском перешейке. Пришлось ему пережить и весь ужас, всю горечь майской катастрофы наших войск.
Судьба хранила Василия Александровича. Он остался жив, смог переправиться через Керченский пролив. Дальнейшая его фронтовая жизнь также была связана с Черноморским регионом. Он – участник боёв под Новороссийском. Будучи тяжело ранен, Василий Александрович после госпиталя был комиссован.
Трудился в Гусинской средней школе (Бухтарминский район) сначала учителем, затем – директором. Был заведующим отделом пропаганды и агитации Бухтарминского райкома партии, вторым секретарём этого же райкома. Закончил заочно физико-математический факультет Семипалатинского пединститута. С 1952 года – на преподавательской работе в Усть-Каменогорском пединституте (с 1990 года – Восточно-Казахстанском государственном университете). Кандидат физико-математических наук, доцент. Автору запомнились лекции по логике, которые Василий Александрович читал студентам исторического факультета.
В 2003 году Василия Александровича Чудинова не стало. Вечная ему память и земной поклон.
ВОСПОМИНАНИЯ В.А. ЧУДИНОВА
ВЫСАДКА В ФЕОДОСИИ
(НАЧАЛО ЯНВАРЯ 1942 ГОДА)
В Новороссийск мы прибыли в конце декабря 1941 года. Наш батальон разместили в бане. Баня стояла на обрывистом скалистом берегу как раз недалеко от Цемесской бухты. Отличнейшая баня. Большая. Чистая. Можно было в ней и не один батальон разместить. Уж не знаю, армейская ли она была или городская.
На море был сильнейший шторм. Вся бухта – в тумане, не видно ничего. А ветер… Силы такой, что взрослого человека сбивало с ног. Без преувеличения говорю: опрокинет и тащит по обледенелой земле, остановиться невозможно.
Порт, как я сказал, был недалеко от места нашего расквартирования. Вскоре поступила команда грузиться на корабли. Наш полк грузился на огроменный транспорт «Кубань». Как помнятся мне мои ощущения, так, наверное, метров триста длиной, а высотой, как многоэтажный дом. Громадина. И эта громадина даже в порту вверх-вниз колыхалась очень сильно, так штормило.
Перед отправкой в штабе нам, командирам рот, вручили по 50 листов карт Крымского полуострова и сказали, свернуть карты так, чтобы карта, где значилась Феодосия и территория вокруг неё, была в планшете верхней.
Ещё старшина перед отправкой получил на роту посылки для фронтовиков. Штук пятнадцать ящиков разного размера. И чего там только не было: варежки, кисеты, лепёшки какие-то, колбаса копчёная, бутылки коньяку и вина. Помню, был длинный такой ящик с какой-то кондитерской фабрики. А в нём много разных кондитерских изделий. Наш батальон разместили в трюмах транспорта на корме. Ребята из моей роты в нашем отсеке расстелили прямо на полу плащ-палатки. И мы всё содержимое этих посылок прямо на эти плащ-палатки и рассыпали. Такая солидная гора получилась. Ну, и налетели мы на еду и питьё. Голодные ж были. Поели и попили от души. Но вышло нам это всё потом боком.
Где-то под вечер громадина наша отчалила и вышла в открытое море. Если б мне кто-то до этого сказал, что на Чёрном море могут быть такие волны – не поверил бы. Настоящие горы. Наш громадный транспорт швыряло, как щепку. И вскоре у всех нас началась морская болезнь. Она и без такой сытной еды началась бы. А тут мы все ещё так поели сытно. Выворачивало людей чуть ли не наизнанку. В открытом море перенесли первую бомбардировку. Страшное это дело, едва ли можно описать. Корабль огрызался всеми имеющимися огневыми средствами. На нём для самозащиты было установлено восемь зенитных пулемётных установок. Так и плыли до Феодосии.