Я дождался темноты и уже в темноте отполз в занятый нами немецкий передовой окоп. Там уже много наших собралось, многие были ранены. Все потихоньку оттягивались к нашим позициям. Отправился туда и я. Какое-то время полз, а потом – чёрт дёрнул меня встать и пойти. Прошёл совсем немного, и тут немцы открыли огонь. И пуля попала мне в левую руку. Рана была серьёзной – оказалась раздробленной кость. До сих пор, когда этой рукой двигаю, ощущаю. Я упал и дальше уже только полз. Добрался до наших позиций. Почти одновременно со мной через кромку в окоп ввалился какой-то молодой политрук. Тоже в руку ранен. А по окопу бродит в растерянности старшина одной из наших рот. Он на свою роту продовольствие доставил (хлеб, тушёнку), а роты нету. Она вся там, впереди, в поле, лежит. И старшина не знает, куда ему теперь всё это продовольствие девать. Посмотрел на нас с политруком, сунул нам пару буханок хлеба и несколько небольших банок тушёнки.
Рука у меня болела страшно. Распухла. Шла кровь. В окопе нас с политруком перевязали и показали, куда нам надо было идти: по направлению к населённому пункту Семь Колодезей, там стоял медсанбат. И вот мы по дороге в ночи поплелись с ним. Всю ночь шли. А на рассвете нас догнала полуторка, и водитель взял нас: меня посадил в кабину, а политрук забрался в кузов.
И стали мы свидетелями такого случая. Параллельно дороге в предутренних сумерках на бреющем полёте со стороны фронта возвращался наш ночной бомбардировщик У-2. Видимо, отбомбился, выполнил задание и шёл на аэродром. Но вдруг откуда-то из-за туч вынырнул «мессер» и стал пикировать прямо на У-2. Тут бы У-2 и конец. И нам, наверное, вместе с ним. Но случилось что-то невероятное. «Мессер» не смог выйти из пике и несколькими сотнями метров впереди нашего самолёта врезался в землю и взорвался. Что уж там произошло? Не справился ли немецкий лётчик с управлением? Или неполадки какие случились? Не знаю. Но мы очень обрадовались этой картине. В то время редко приходилось видеть удачные для наших воздушные бои. Помню, ещё в бытность в Феодосии, видел: над городом патрулировали два наших истребителя старых типов (кажется, «ишачки», И-16). Мимо пролетел «мессер» и, походя, сбил оба наших самолёта. Никакого боя в прямом смысле этого слова не было. Просто пролетел мимо и сбил.
КАТАСТРОФА В МАЕ
На следующий день всех раненых перебросили в Керчь и разместили в морском госпитале недалеко от Генуэзского порта. Здание госпиталя П-образное, одноэтажное. На правом углу буквы «П» была какая-то надстройка в виде башенки. Керчь тогда бомбили беспрерывно днём и ночью. Налёты следовали один за другим. Вся центральная часть Керчи, особенно припортовая, лежала в развалинах. Во время очередного налёта бомба попала в наш госпиталь. Обрушившиеся потолки перекрыли доступ в палаты. На месте угловых палат зияла огромная воронка. В непосредственной близости от здания были ещё семь воронок. Несколько соседних от них палат были разрушены полностью, и раненые погребены под развалинами. Начались спасательные работы. Оставшихся в живых в срочном порядке грузили в машины и отправляли в порт Камыш-Бурун, что в 22-х км от Керчи. Там раненых (не только нашего госпиталя) спешно грузили на теплоход «Рылеев». В итоге теплоход был забит ранеными. Я оказался в каком-то проходе на полу. К этому времени состояние моё резко ухудшилось. Все эти дни оставался без всякой медицинской помощи. Рана и перебитая кость воспалились. Температура – свыше сорока.