Я откладываю книгу и в упор смотрю на него.
— Почему я здесь? Какова моя роль?
Он делает глоток виски.
— Ты здесь, потому что мне так нужно.
— А если я скажу, что хочу вернуться домой? — вновь спрашиваю я.
— Иди, — отвечает Клаус, не глядя на меня. — Но ты прекрасно знаешь, что будет.
— Ты блефуешь, — резко говорю я, не подумав, и закидываю ногу на ногу.
— Ты хочешь это проверить? — высокомерно парирует он.
Я вскидываю голову, стараясь смотреть на него также: он буравит меня взглядом и ухмыляется.
Тут в комнату входит Ребекка и, поздоровавшись с Клаусом, садится на противоположной стороне дивана.
— И тебе того же, — тихо говорю я.
Я вновь беру книгу и открываю содержание. Теперь я понимаю, что взяла сборник стихов Альфреда Теннисона.
— Доброе утро, — прерывает тишину появившийся через несколько минут на лестнице Элайджа. Спускаясь и поправляя манжеты рубашки, он осматривает меня с ног до головы.
— Доброе, — отзывается Ребекка и улыбается брату.
Элайджа смотрит на меня, но я лишь киваю в знак приветствия и продолжаю читать.
- Кэролайн, — обращается ко мне первородный, подходя к Клаусу и наливает себе янтарную жидкость во второй стакан.
— Да? — я нехотя поднимаю на него взгляд.
— Сегодня у нас состоится семейный ужин и я думаю, все поддержат мою инициативу пригласить тебя. — заканчивает свою мысль Элайджа, подтягивает штанины брюк и опускается в кресло. — Ведь ты, как-никак, теперь живёшь у нас. Пусть и не совсем по собственной воле…
Ребекка и я в недоумении смотрим на него. Только в отличие от меня, на её лице читается злость и раздражение.
— Но… — запинаюсь я.
— Ни о чем не волнуйся, — поднимает руку Элайджа. — Никлаус обо всем позаботился.
Я приподнимаю левую бровь и стараюсь насмешливо посмотреть на него. Судя по взгляду Элайджи — у меня это вышло на все сто.
Ребекка прицокивает языком и с недовольным видом выходит из комнаты.
Да, с ней у нас никогда не будет нормальных отношений.
* * *
Я смотрю на бежевую, с золотистой гравировкой, коробку и борюсь с нерешительностью поднять её крышку. Нервно посматриваю на часы — половина седьмого вечера. У меня есть полчаса до начала ужина. Если честно, все внутри меня сжимается, когда я об этом думаю. Это даже не страх, а предвкушение. Чего, спросите вы. Не знаю.
Я вздыхаю и заправляю выбившиеся из хвоста светлые прядки. Беру себя в руки и поднимаю крышку: поверх чего-то темно-зелёного лежит сложенный пополам листок.Я беру его в руки и пробегаюсь взглядом по написанным изящным почерком строкам:«Надеюсь, милая, с размером не ошибся.Клаус.»
Я закатываю глаза, усмехаюсь. Откладываю листок и вновь перевожу взгляд на что-то зелёное. Это платье.
Боже, ни за что, думаю я.
Подхожу к шкафу, ища что-то более-менее сносное. На второй день моего пребывания здесь, я обнаружила часть своей одежды и сейчас я готова поклясться, что где-то видела чёрное платье. Как раз под моё настроение.Но оно как сквозь землю провалилось. И я вновь смотрю на «любезно подаренную» мне вещь и злобно фыркаю:
— Черт!
Я переодеваюсь и подхожу к зеркалу, придирчиво себя оглядывая: платье село точно по фигуре, без рукавов, длиной чуть ниже колена, но хорошо подчёркивает талию.
Все внутри кипит от злости, но делать нечего. Я закалываю волосы сзади, обуваю обычные чёрные лодочки, которые также привезли из дома, и ещё раз оглядываю свое отражение.
— Не забывай, Кэролайн, — шепчу я себе, поправляя кулон на шее. — Ты спускаешься вниз ради ответов.
Я вздыхаю и выхожу из комнаты. Спускаясь по лестнице, я провожу пальцами по гладким перилам. Хоть я и нахожусь здесь неделю, я совершенно не изучила этот дом. Знаю лишь, что в такие комнаты, как мастерская и кабинет Клауса вход воспрещён, если, конечно, жизнь дорога.
Я замираю около приоткрытой двери столовой и ещё раз напоминаю себе, для чего я спустилась. Пару раз не глубоко вздыхаю и, коротко стукнув, вхожу в комнату. Как я поняла по запылившимся люстре и канделябрах, столовую использовали по назначению очень редко. И мне остаётся лишь надеется, что здесь никого не расчленяли. Я сдерживаю истерический смешок.
— Всем добрый вечер, — спокойно говорю я и смотрю на собравшихся за одним длинным столом Майклсонов. Видимо, у них временное перемирие.
— Добрый, Кэролайн, — любезно отвечает мне Элайджа, сидящий по правую руку от Клауса, рядом с Колом, напротив Ребекки.