Не успел я поздороваться с оформительницей заказов, а уже оказался в туалете с Цольгой. Едва успел поставить к унитазу.
Дальнейшие подробности описывать смысла не имеет.
Спустя десять минут мучительного ожидания, я понял, что Цольга остановилась.
Штурман нажала на спуск. (каламбур)
Зумзацх уселась рядом с унитазом и выдохнула.
- Во, блин. Заблевала эльфю магаз! Чё в Плопасти только не бывает!
Я усмехнулся.
- Да, элевен помогает зумзацх – это уже невероятно, а тут ещё дело щекотливое такое. Но Цольга… ты уверена на счёт этой своей шоколадки. По-моему…
Цольга… Ну племянница моя Рина такую моську строит, когда её от вазы с конфетами оттаскивают!
- Кюсок, ню ты-то не бюдь мне сталшим блатиком. И так этот пелнатый…
Цольга замолчала. Я не знал уже, как ей дать понять, что не всё вкусное полезно. Почему мамы не учат детишек на Барахолке этому с ранних лет?
Хотя вспомнив рассказ Цольги, вспомнив, как поступают обычно матери зумзацх со своими детьми, я предпочёл помолчать.
Я опёрся о дверь металлическую, ожидая, что ещё мне скажет эта сладкоежка.
Но Цольга молчала. Сидела на полу, благо в туалете этого заведения было добротно чисто, и… принюхивалась.
Я нахмурился.
Если так пойдёт дальше, на лбу у меня морщины так и повылазят раньше времени.
- Чюешь?
Цольга принюхивалась и хмурилась не меньше моего.
Я откашлялся.
- Цольга, давай уже…
На сосредоточенном лице штурмана нарисовалось раздражение.
- Тихо. Чюешь? Пахнет…
Я даже не стал пытаться.
- Цольга, мы в сортире.
Гоблинша встала. Повернулась к унитазу. Стала принюхиваться, где-то в районе бачка.
Я повторял и повторял про себя. «Это зумзацх, это зумзацх».
Цольга взобралась на унитаз. Запрыгнула просто.
Я смутился. Все уже там спрашивают друг друга недоумёнными взглядами, что человек и гоблинша там вытворяют.
Цольга встала на бачок. Принюхалась.
Мне это надоедать стало уж. Но я не привык не доверять Цольге.
Зумзацх достала отвёртку. Стала ковырять, затем крутить саморезы. На саморезах крепилась какая-то планка, возможно, за ней подключение водопроводных и сливных труб в стене. Я тяжело вздохнул.
- Что там?
- Чюешь? – снова спросила моя подруга.
Я поборол себя и принюхался. Ничего. Освежителем прыскали, яблочным.
- Я ничего не чувствую.
- Зюмзацх.
- Что?
- Пахнет зюмзацх.
Я подумал, может, расстройство желудка помутило сознание Цольги? Может, у зумзацх так бывает?
Не, абычна в пелвые годы жизни может чё помютица. Не было ещё, чтоб не помютилось хоть у кагота.
- Что ты имеешь в виду?
- Блин, Кюсочек, чё, тюпой? Зюмзацх здесь пахнет.
- Я не…
- Ах, да, ты ж человечек, вот и не чюешь. А ими несёт.
Планка лишилась последнего самореза. Цольга уцепилась пальцами. Потянула. Дёрнула. Оторвала.
Трубы. Водопровод, слив, все в стене.
Цольга посмотрела ближе.
- Ха!
- Что «ха!»? – устало спросил я.
Как мы будем объяснять, чего это мы делали тут, если вопрос будет задан.
- А ты подойди и глянь, блин.
Я уже начал раздражаться.
- Цольга, что я, труб не видывал? Давай, приделывай уже…
Из этого углубления обдало ветерком. В принципе, ничего особенного. Вот только я учуял в этом порыве холодного воздуха…
Нет, не зумзацх.
Авиационное топливо.
Я подошёл ближе.
Глянул.
Трубы. Уходят вниз.
В шахту.
Глубоко под землю.