— Понимаю, — кивнул Данте и, как ни странно, на сей раз в его словах сарказма не было. — Это убедительный повод для ненависти. — Он немного помолчал, вглядываясь мне в глаза, что было непросто, учитывая разделявшее нас расстояние. — Сандра, а почему ты так сильно хочешь умереть? — спросил он затем.
— Смеёшься? — скривила губы я. Уж больно очевидным казался ответ.
— Даже и не думал.
— Да потому, — в запале эмоций я даже отпустила перила и сделала шаг в его сторону, — что кучка бандитов, с которой сотрудничает весь ваш Юг, ворвалась в мою жизнь и лишила всего, что у меня было. У меня не осталось ни дома, ни родины, ни друзей, ни приятелей, ни работы, ни привычных вещей. Даже любимых платьев и — представь себе такую мелочь — коллекции статуэток из малахита. Меня разом лишили всех прав — как заработанных кровью и потом, так и причитающихся просто по праву рождения человеком. Из всего, чем я обладала совсем недавно, осталось лишь одно — человеческое достоинство. Меня и этого стремятся лишить. Но это — то единственное, чего я никому не позволю сделать.
Гордо вскинув голову, я была готова ответить на всё, что угодно — его недовольство, презрение, смех, вполне логичное заявление, что теперь я — его собственность и обязана ему подчиняться. Но Данте лишь как-то вяло усмехнулся и почти одобрительно склонил голову.
— И снова убедительно, — заметил он. — Продолжай. Ещё немного — и ты, пожалуй, меня самого уговоришь прыгнуть вниз. Знаешь, как в знаменитой истории о самоубийстве дона Луиса. Не слышала?
Я мотнула головой, совершенно сбитая с толку. Какой ещё дон Луис? С какой стати меня должна интересовать чья бы то ни было история в момент, когда я собираюсь с силами, чтобы спрыгнуть с башни на мощёную улицу?
— Дон Луис покончил с собой, — принялся рассказывать Данте, будто я его об этом попросила. — Велось дознание, при каких обстоятельствах это произошло, и в ходе этого дознания допросили свидетеля. Тот рассказал, что дон Луис шёл через мост и вдруг увидел человека, готового броситься в бурную реку. «Стойте! — окликнул он самоубийцу. — Не делайте этого! Давайте просто спокойно поговорим. Уверен, мне удастся вас убедить, что существует другой выход». Они разговаривали десять минут. Потом, взявшись за руки, прыгнули в воду.
— Хочешь сказать, тебе самому доводилось когда-то задуматься о самоубийстве? — с ярко выраженным недоверием осведомилась я.
— Доводилось, — подтвердил он.
— И что же тебе помешало? Страх?
— И страх тоже. Но главное — ответственность. Я знал, что есть люди, за которых я несу ответ.
— Ну, а вот я теперь ни за что не отвечаю, — отвергла аргумент я.
И только тут заметила, что он уже приблизился ко мне на несколько шагов — когда только успел? — и теперь вытягивает руку в мою сторону.
— Не смей ко мне прикасаться! — крикнула я и метнулась обратно к перилам. — Отойди!
— Хорошо, — подчёркнуто спокойно сказал он и покорно отступил на пару шагов. — Сандра, скажи, из какой страны ты приехала? — резко сменил тему он.
Так резко, что в очередной раз сбил меня с толку. Под мощью охватившего меня сейчас шквала эмоций работать головой, просчитывая его действия, было чрезвычайно сложно.
— Из Астароли, — всё-таки ответила я.
— Астароль, — задумчиво повторил Данте. — Никогда там не бывал, но слышал. Говорят, там растут необыкновенно высокие сосны. А климат очень холодный.
— Нормальный там климат, — огрызнулась я. — Такой, какой должен быть, без этой вашей удушающей жары. А сосны — да, растут. Там необыкновенные сосновые боры, и кедровые леса. А ещё реки — это настоящие реки, а не то убожество, которое вы так называете здесь.
— А чем ты там занималась? — продолжил расспрашивать он.
Я невесело усмехнулась.
— А тебе очень хочется это знать? Что ж, ладно, пожалуйста. — Мне даже хотелось произнести это в последний раз. — Сандра Эстоуни, специалист по теоретической магии, автор диссертации на тему «Свойства магических амулетов», сотрудничала в качестве консультанта с тремя музеями и периодически вела семинары в двух столичных университетах.
Данте впечатлённо присвистнул.
— Что, доволен? — враждебно спросила я. — Рабыни с высшим образованием стоят дороже? Может, теперь ты даже не страдаешь о том, что потратил на меня целых шестьдесят динаров?
— Я не страдал об этом с самого начала, — отозвался Данте.
— Неужто такая полезная покупка? — съязвила я.
— Просто я сразу понял, что в итоге эта покупка обойдётся мне куда дороже, — не остался в долгу он. — Ладно, Сандра, давай без глупостей. — Он вдруг словно решился и сделал шаг в мою сторону. Я сжала зубы и судорожно вцепилась в перила. — Отойди от края. Ничего плохого с тобой не случится, даю тебе слово.
— Слово? — фыркнула я. И, глядя вверх, проговорила нараспев, словно зачитывала наизусть отрывок из книги: «Я сам сумею укротить собственную рабыню. Но я намерен заняться этим после того, как возвращусь в свой армон. Там у меня будут для этого все средства». Коротко ухмыльнувшись, я с той же интонацией продолжила: «Твой раб посягнул на мою собственность. Собственность, которой даже я сам ещё не успел воспользоваться». — Я особенно выделила слово «ещё».
Я могла бы продолжать, но Данте меня остановил.
— А ты умеешь слушать, — усмехнулся он. — И пользоваться тем, что другие думают, будто ты их не понимаешь. Это очень хитро. Я бы даже сказал, по-южному.
— Хочешь меня оскорбить? — вскинулась я.
— Чем? — удивился Данте.
— Ненавижу Юг, — процедила я сквозь зубы. — И не желаю иметь с ним ничего общего.
— Много ты Юга-то видела? — фыркнул Данте. Кажется, мои слова его задели. — К тому же, Юг Югу рознь. Галлиндия, к примеру, мало общего имеет с Арканзией.
— Не знаю, для меня вы все на одно лицо, — пробурчала я, отлично зная, что лгу. А также осознавая, насколько мои слова невежливы и недопустимы не то что для обращения рабыни к хозяину, но и вообще для нормального человеческого общения. Но именно так прорывался сейчас наружу мой протест против всей сложившейся ситуации.
— Так-таки все? — проницательно спросил Данте, похоже, на этот раз совершенно не обидевшись, тем более не разозлившись. Словно отлично разгадал и мою ложь, и её причину. — Даже Ренцо и Илкер?
В ответ на столь конкретный вопрос лгать не хотелось.
— Нет, Ренцо и Илкер не заодно, — призналась я.
— Ну, вот видишь. Скажи, Сандра, — прищурился Данте, — что ты думаешь об Илкере?
— Сказать тебе правду? — осведомилась я.
Как раз в данном случае лгать я не собиралась.
— Только правду, — усмехнулся он.
— Пожалуйста. — В моём голосе звучал вызов. Хочешь правду? Ладно, сейчас ты её получишь. — Илкер себе на уме. Он хитёр, лжив и опасен. Весьма неглуп, но чрезвычайно самодоволен, а это несколько мешает трезвости ума. Он из тех, про кого говорят «Мягко стелет, да жёстко спать». Может часами рассыпаться в дежурных комплиментах и изысканных похвалах, а потом с лёгкостью воткнуть нож в спину. Но не просто ради удовольствия — он не настолько жесток, — а если это будет выгодно ему или тому, кому он подчиняется. Селим-паша, если не ошибаюсь.
Данте слушал мои слова с улыбкой, а под конец и вовсе рассмеялся.
— Однако же ты умеешь составлять психологические портреты! — отметил он. — Пожалуй, я не рискнул бы попросить тебя рассказать, что ты думаешь обо мне самом. Уж слишком точно у тебя выходит. Но если ты за такой короткий срок так хорошо разобралась в характере Илкер-бея, — Данте снова посерьёзнел, — почему принимаешь за чистую монету то, что я говорил ему? Полагаешь, я стану откровенничать с человеком, который, как ты верно заметила, может в любую минуту вонзить между рёбрами нож, стоит только подставить ему для этого спину?
Я удивлённо заморгала. Отчего-то не ожидала, что мои слова настолько попадут в цель.
— Ну, не тебе же, — протянула я.
— Отчего ты так решила? — удивился он. — При нынешних обстоятельствах — именно мне, стоит мне дать малейшую слабину хоть в каком-нибудь отношении. Так что каждое моё слово выверено и тщательно продумано. И, прости, в расчёте не на притворяющихся глухонемыми девушек, а именно на Илкер-бея.