Я молчала. Потому что не знала, что говорить и чему верить. Говорил ли он правду Илкеру тогда или мне сейчас, или и вовсе лгал в обоих случаях? Откуда мне знать? В сущности, я почти незнакома с этим человеком, к берегам которого меня внезапно прибило всесокрушающей волной судьбы.
Ветер, и без того весьма сильный на такой высоте, с удвоенной скоростью пронёсся по площадке, подхватывая мои волосы. Они попали в лицо, и я отвернулась, чтобы спрятать пряди за уши. Когда повернулась обратно, Данте уже стоял совсем рядом. Каким-то образом он умудрился пересечь разделявшее нас расстояние совершенно бесшумно. Или я просто не слышала его из-за ветра?
Я вздрогнула, но на сей раз уже не стала кричать, чтобы он не смел приближаться.
— Отпусти перила и пойдём отсюда, — мягко сказал он. — Повторяю: ничего плохого с тобой не случится.
Я смотрела на него исподлобья, по-прежнему ни на что не решаясь. Я знала: он просто-напросто пользуется тем, что я дико устала и совершенно запуталась. Но ничего не могла поделать.
— Если бы я тебя купил, чтобы повысить свой статус, или относился как к вещи, то уж точно не стал бы очертя голову бежать за тобой за периметр красных камней, — добавил он, видя мои сомнения и словно пытаясь загипнотизировать. — Отлично зная, чем это чревато.
И я сдалась. Со вздохом отступила от перил. И, опустив голову, позволила подвести себя к лестничному проёму.
Но на ступеньку шагнуть не успела, поскольку нам навстречу как раз поднимался Илкер. Я успела услышать, как Данте почти бесшумно выругался у меня за спиной.
— Ты решил вознести молитву богу, дон Эльванди? — дружелюбно улыбаясь, спросил Илкер.
Тяжело дыша, он вынес своё немаленькое тело на площадку и с удовольствием подставил лицо прохладному ветру. Следом за ним в проёме возникла фигура бессменного телохранителя.
— Именно так, досточтимый Илкер-бей, — вежливым тоном ответил Данте. — Полагаю, и ты пришёл сюда с той же целью?
— О да, — подтвердил Илкер. — У нас в Арканзии принято возносить свои молитвы всякий раз, как мы добираемся до обжитых мест после путешествия по пустыне. В знак благодарности за то, что нам удалось пронести жизнь через безжизненные земли.
— Ну что ж, не буду тебе мешать. Мы уходим и предоставим тебе возможность молиться в тишине и спокойствии.
Данте произнёс эти слова таким тоном, словно буквально горел желанием оказать своему спутнику услугу. А вовсе не собирался уходить отсюда в любом случае.
Мы стали медленно спускаться вниз. Сначала я, потом Данте. Не потому, конечно, что галантно пропустил меня вперёд как женщину. Просто хотел быть уверен в том, что мне не взбредёт в голову метнуться наверх и всё-таки перелезть через перила. Напрасная предосторожность. В данный момент я была слишком измотана, чтобы решиться на такой шаг. «Ничего плохого с тобой не случится». Интересно, что это означает. Если, конечно, он вообще говорит правду. Видимо, что со мной не обойдутся так, как с той шестнадцатилетней девочкой. И что не станут пороть плетьми, если, конечно, я не совершу чего-нибудь совсем уж из ряда вон выходящего. Не заставят голодать. И даже тяжёлой работой не будут загружать сверх меры.
«Ничего плохого»… Действительно, чего ещё может желать рабыня? Самореализации? Комфорта? Личного пространства? Уважения? Свободы? Вот ещё, глупости какие!
«Ничего плохого»… Всё-таки надо было прыгать. А раз не решилась, значит, туда мне и дорога.
Данте время от времени поглядывал наверх, и разговоров со мной во время спуска не заводил. Когда лестница закончилась, нас без вопросов пропустили. Смотритель возвратил Данте его оружие, после чего мы вместе пошли дальше. Поскольку рабыня сопровождала своего господина, задерживать её никто не стал.
Мы прошли обратно по коридору, связывавшему храм с постоялым двором. Затем, вместо того, чтобы продолжить идти прямо, повернули налево. При этом Данте продолжал пропускать меня вперёд, явно давая понять, что мы идём вместе. Я остановилась.
— Меня поселили вон там.
Я указала рукой в обратную сторону, туда, откуда мы только что свернули.
— Я знаю, — невозмутимо сказал Данте и продолжил идти, как шёл, ничуть не смущённый такой ошибкой.
Или не ошибкой? Куда в таком случае меня ведут?
Когда мы стали подниматься по парадной лестнице, всё стало очевидно. Второй этаж, длинный коридор. Мы прошли по устланному мягким ковром полу.
— Имей в виду, — тихо шепнул на ходу Данте, — вероятнее всего, каждое слово, произносимое в моей комнате, прослушивается. Так что — ничего лишнего.
Неведомо откуда возникший слуга почтительно распахнул нужную дверь и склонился перед Данте так низко, что мне разом припомнился служащий таверны в Остане. Вполне предсказуемо, у этого парня позвоночник тоже не сломался. Напротив, с лёгкостью распрямив спину, он весьма бодро проводил нас в комнату и подобострастно осведомился, будут ли у господина какие-нибудь пожелания. Моё присутствие его, кажется, нисколько не удивило. Впрочем, и правда, что тут особенного, если хозяин намеревается провести ночь, или менее продолжительное время, со своей рабыней.
— Моя ванна готова? — холодным тоном господина, разговаривающего со слугой, спросил Данте.
— Да, мой господин, — снова раболепно поклонился слуга. — Горячая ванна ждёт вас.
Любопытно, подумалось мне. Вообще-то, насколько я знала, на юге, в отличие от севера, не слишком жаловали ванны. Здесь предпочитали бани, обладавшие каким-то особенным местным колоритом. Сама я весьма отдалённо представляла себе, что эти самые бани из себя представляют. Так или иначе, видимо, на постоялых дворах приходилось ограничиваться более скромным способом мытья. Лучше, чем ничего. Наверняка и ванны были доступны лишь самым знатным и почётным посетителям. И уж точно не рабам. Тем предоставляли для мытья одно ведро воды и пару тазов на всю комнату, это я заметить успела.
— Хорошо, — милостиво кивнул Данте. Холодный и отстранённый. Глыба льда, как и тогда, в начале нашего знакомства. Да и на протяжении большей части совместного пути. Маска? Или маска была тогда, на обдуваемой ветром площадке? — Позаботься о том, чтобы сюда принесли ещё один матрас.
Слуга удивлённо посмотрел на кровать.
— Матрас? — уточнил он.
— Именно. — Теперь в голосе Данте сквозило раздражение. — Матрас. И пусть положат его вот здесь. — Он указал на свободное место ближе к двери. — Не думаешь же ты, что я собираюсь пускать в свою постель грязную рабыню?
Я сжалась при этих словах, хотя хорошо понимала, что вероятнее всего это всё та же игра, рассчитанная на посторонние уши, каковых здесь, по-видимому, предостаточно. И всё равно от такого обращения становилось не по себе, тем более что в словах Данте было много крайне неприятной правды. Страшно даже подумать о том, как долго я как следует не мылась. И это учитывая сначала плавание в битком набитом трюме, а потом путешествие по дикой жаре. От меня пахло потом, моя одежда пришла в плачевное состояние и не менялась уже не знаю даже, сколько дней, немытые волосы висели космами. Я и расчёсывала их только при помощи пальцев, за неимением щётки.
Обогнув кровать, я отошла к окну, прижимая ладони к пылающим щекам. Слуга ушёл, и Данте запер за ним дверь.
— Иди. — Он кивнул в сторону смежной комнатки. — Тебя ждёт ванна.
— А… ты? — удивлённо спросила я.
— Пошёл бы с тобой, да, боюсь, вдвоём не поместимся, — фыркнул Данте. — Давай, давай.
И пару раз нетерпеливо махнул рукой в сторону ванной — мол, сколько тебе можно объяснять.
Пожав плечами, я поплелась в ванную комнату. Выходит, меня всё-таки хотят «отмыть». Вопрос лишь в одном — это просто такая забота, или хозяин всё-таки вознамерился воспользоваться рабыней «по назначению»? И именно для этого меня сюда привёл? В сущности, а для чего ещё было приводить рабыню к себе в комнату?
Чувство протеста хотело было взыграть во мне с прежней силой, но ударилось лбом о непробиваемую стену усталости, отступило и махнуло на всё рукой. А уж когда я своими глазами увидела ванну и поднимающийся над горячей водой пар, никаких сил на сопротивление и вовсе не осталось. Слишком велико было желание погрузиться в эту самую воду. Тем более что рядом обнаружилась и мочалка, и моющие средства, и несколько мягких полотенец.