Дядя улыбнулся и потрепал меня по волосам.
На одном из светофоров такси остановилось, и у меня было время, чтобы рассмотреть огромную скульптуру велосипеда на площади. На секунду я закрыл глаза, и в моем воображении возникла картина: педали, на них две ступни в красных итальянских туфлях; стройные ноги в синих джинсах; длинные черные волосы, обрамляющие женское лицо.
Светофор загорелся зеленым, и мотор такси взревел. Уже открывая глаза, я успел заметить, как женщина на велосипеде поворачивает голову и смотрит на меня. Потом подмигивает. «Это точно мама», — подумал я про себя. Я нащупал ладошку брата и перетащил его с дядиных колен к себе, обнял и стал целовать в щеки. Но он потянулся снова к дяде, недовольный, что его разбудили.
— Ибрагим! — тормошил его я. — Смотри, смотри. — И сам стал смотреть в окно и отвлекся от малыша. Мимо пролетали роскошные виллы, деревья и прекрасные автомобили самых разных марок, цветов и размеров. — Ибрагим, смотри, какие машины! — Я вклинился между двумя передними креслами, чтобы лучше всё видеть. Потом снова сел на заднее сиденье и зашептал Ибрагиму на ухо: — Однажды у нас тоже будет машина.
Пока мы ехали в такси, меня озадачила одна деталь. Помимо мужчин в белых тобах на улицах были и фигуры в черном. В свете фонарей они казались тенями тех мужчин, падающими на белые стены домов. Они напомнили мне истории о невидимых духах, которые рассказывала нам мама, только сейчас эти духи стали видны. Я слышал, что Саудовская Аравия — священная страна и что здесь чудеса случаются чуть ли не каждый день. Однако я догадался, что фигуры в черном — на самом деле женщины, потому что на улицах не видел никого, кроме мужчин и этих самых фигур.
— Дядя, можно задать тебе один вопрос?
— Конечно, сынок, — сказал он.
— Это ведь женщина, да?
— Где?
— Вон там, смотри. — Я показал на одну из теней.
Дядя улыбнулся и сказал:
— Да. О, благословенна детская невинность.
— Почему она так закуталась? Здесь ведь тепло.
— Женщины должны носить абайю.
— Дядя?
— Что?
— А им не жарко? Как они дышат?
— Так повелел Аллах. За это Он наградит их на небесах, иншааллах.
— Значит, девочки в моей школе тоже будут такими?
— Ты будешь ходить в школу для мальчиков. Девочки ходят в другую школу.
Я вспомнил про маленькую школу в лагере беженцев. Все мои друзья были девочками. А мальчишки всё время били меня, потому что завидовали: когда мы все вместе играли в свадьбу, девочки выбирали женихом только меня. Я рассказал дяде об этом.
— О, йа Аллах, смилуйся над нами. Нелегко мне придется с этим мальчуганом. Послушай, Насер, мальчикам нельзя общаться с девочками.
— Почему?
— Это харам, сынок.
— Почему это харам?
— О Аллах, дай мне терпения. Потому что… — Он замолчал и отвернулся. Через некоторое время он продолжил: — Потому что мы как огонь и масло, и если мы сойдемся, то вспыхнет пожар, адское пламя, которое поглотит нашу жизнь на земле и после смерти. Так что видишь, сынок, так Аллах пытается защитить нас ради нашего блага. Понятно?
— Понятно, — кивнул я, не понимая ни слова, и снова прилип к окну.
— Ну, вот мы и приехали, — объявил дядя, когда такси остановилось у высокого белого здания. — Этот район называется Аль-Нузла.
Прошло всего несколько дней с тех пор, как мы покинули лагерь беженцев. Но всё так сильно изменилось, как будто мы очутились на другой планете.
Дядя открыл входную дверь. Когда я увидел телевизор, большой черный диван в красную полоску, толстый голубой ковер, то повернулся к дяде с вытаращенными от удивления глазами. Я поцеловал его руку и со слезами на глазах произнес:
— Спасибо тебе за то, что привез нас в этот прекрасный город.
Но потом я представил, что маме приходится одной прятаться от бомбежек под кроватью (раньше мы все вместе залезали под кровать каждый раз, когда над деревней начинали кружить бомбардировщики). «Прошу тебя, Аллах, пусть с ней ничего плохого не случится», — молился я про себя и в то же время клялся, что буду учиться и работать изо всех сил, чтобы привезти ее и Семиру к нам, в Джидду.
Но в тот вечер, когда я бежал от кафе Джасима, Джидда казалась мне совсем иной. Она уже не была тем прекрасным городом, который так нравился мне раньше.
В древние времена, когда на месте города была лишь крохотная деревушка на краю безводной пустыни, местные жители нарекли ее Джидда. Название происходило от фразы «Джадда Хавва», что означало «Мать человечества» — люди верили, будто она была здесь похоронена. Однако мне в тот вечер всё это казалось пустыми сказками.