- Прошу прощения. Да, моё имя Аласкурд. Но я не принц. К тому же, насколько мне известно у императора Ахдезии нет детей. – Счастливчик чуть насупил брови. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Всё тот же дерзкий взгляд. Лёгкая улыбка тронула губы. – Я конечно польщён такой честью. Но увы. – Юноша развёл руками. – Должен Вас, огорчить. Вы, обознались.
- Какая жалость. – Пётр Степанович тяжело, протяжно вздохнул. Взял принца под локоть и сопроводил к столу. – Скорее всего вы правы. Поймите меня правильно. – Дознаватель услужливо отодвинул стул. – Присаживайтесь. Я обязан, долг заставляет.
- Вы о чём?
- Сущая формальность. – Пётр Степанович широко улыбнулся. – Погостите у нас денёк другой. Прибудут представители Ахлезии. Подтвердят Вашу личность и Вы, свободны как птица.
- Позвольте усомниться. – Аласкурд присел, опираясь на спинку стула забросил ногу за ногу. – Пётр Степанович. – Юноша улыбнулся кончиками губ, тронул спрятанный под рубашкой медальон. – Вы, ни при каких обстоятельствах не отдадите меня Гуатайя Силия. Два года выброшены на ветер? Сомневаюсь.
- Откуда такая уверенность? – Пётр Степанович хмурит брови.
- Господин стат-генерал. – Аласкурд скривил кислую мину. – Извините, стат-полковник.
- Заткнись. – Прошипел Пётр Степанович и шарахнул кулаком по столу. – Да я тебя…
- Всё что угодно. – Аласкурд подался вперёд. – Сделайте это, сейчас и здесь.
- Щенок! – Старший дознаватель вскочил.
- Отставить! – Рявкнул Ширганов.
- Всё под контролем. – Поспешил заверить старший дознаватель и тяжело опустился на стул.
- Господин арц-адмирал. – Аласкурд указал взглядом на пачку сигарет. – Прошу прощения. Разрешите?
- Угощайтесь. – Командующий толкнул по столу сигареты. – Господа. – Взгляд Ширганова остановился на дознавателе. Пётр Степанович взял себя в руки. Но всё ещё заметна нервозность. Колючий взгляд царапает по Аласкурду. Юноша невозмутим и спокоен. Закурил, пыхнул в потолок сизым облаком табачного дыма. – Пётр Степанович. Потрудитесь объяснить. Что здесь происходит?
- Боюсь Илья Фёдорович… - дознаватель зыркнул на Аласкурда из-под бровей. – Думаешь, переиграл меня гадёныш? Ну уж нет. Отправишься тварь желтоглазая на историческую Родину. Лично, передам тебя Антаахте.
- Господин Шнуров. – Аласкурд с лёгкой брезгливостью смерил полковника взглядом. – Конечно же у Вас, есть все основания меня ненавидеть. Сломанная карьера и всё из этого вытекающее. А как Вы, хотели? Я обязан, должен защищаться. Это моя жизнь и я, буду за неё бороться любыми доступными методами. Я, сообщал Вам, о планах Гуатайя Силия. И не говорите, что Вы, не получали мои предупреждения. Атака на астероид, подрыв планетарной станции, уничтожение торговца. Вы знали об этом и ничего не сделали. Погибли тысячи.
- Хватит. – Прошипел Пётр Степанович. – Все они, были преступниками.
- Это, решать не Вам господин Шнуров. – Жёстко ответил Аласкурд и погасил в пепельнице окурок. – То, что я здесь – это не Ваша заслуга. Стечение обстоятельств. Господин арц-адмирал. Нам, нужно поговорить. Дела обстоят куда хуже, чем Вы, можете себе представить. Мы, на пороге большого вторжения.
- Бред. – Выпалил Пётр Степанович. – Илья Фёдорович, как Вам это нравится? Вторжение. А ничего лучше не мог придумать. Всё голубчик. Отбегался.
- Пётр Степанович. – Ширганов повысил голос. – У меня нет полномочий, но я бы попросил. Давайте выслушаем.
- Как скажете Илья Фёдорович. – Стат-генерал Шнуров поднял руки. – Но что бы он не сказал…
- Я отправлюсь на историческую Родину. – С ухмылкой озвучил не сказанное Аласкурд. – Но боюсь, после услышанного Пётр Степанович. У всех нас, резко изменятся планы. Вы, как офицер стат-безопасности службы проникновения должны, обязаны меня выслушать.
- Говори. – Пётр Степанович взял сигареты.
- В секторе G-19, я получил неустойчивый сигнал. – Аласкурд бросил взгляд на дознавателя. Курит, пускает колечки дыма. - Поначалу, я не придал этому значения. Мёртвая зона. Там, всегда происходит что-то странное. Сигнал повторился и после выхода из сектора, но уже на других частотах. Заглох двигатель, отключилось защитное поле. Вышли из строя все приборы, разрядились накопители, пропало освещение. И вдруг, ожил галограф.