Стоит над костром ночь, не похожая на кубанскую степную ночку. Горы тут выше колокольни станичной. Ночи тут холодные. Завтра вставать рано надо.
Спит отделение. Спит младший командир. Рот у него приоткрыт. Снится ему золотая Кубань и девушка в беленьком платочке…
ПЕРЕПРАВА ЧЕРЕЗ КУРУ
В ущелье реки Гедис-Дераси, впадающей в Куру, притаенно замер полк.
У мельницы, работающей на воде быстрой горной реки, — штаб полка. В расщелине между скалами — телефонная станция. Неподалеку, в леску, коновязь: кони лениво жуют сено.
На горе на дереве наблюдатель Юрченко. Бинокль его нацелен через Куру на другой берег, туда, где противник.
Рыскает по берегу разведвзвод Комахидзе, собирает данные о синих.
Ночью переправа.
Грохот стоит в верхней части ущелья: валят лес для моста. Огромные деревья покорно падают под топорами и пилами саперов.
Роты укрыто расположились по всему ущелью. На кусты наброшены палатки, сверху они замаскированы листьями. Под палатками кучки бойцов. Прорабатывают правила переправы.
Солнце играет в реке. Наблюдателю Юрченко видно: Кура глянцево блестит, как только что вымытая спина юрченковской лошади.
Весь день в штабе полка разрабатывают план переправы. Дело нешуточное: форсировать полком бурную, горную широкую реку.
Два с половиной метра в секунду — вот скорость Куры. Полногрудая, могучая, быстрая, она мчит свои воды стремительным гоном. Будет сносить к черту наши плоты и бить их, как щепки, о камни.
— Мы брали горные хребты, возьмем горные реки!
Командир полка Левушкин задумчиво смотрит на реку. У Левушкина орден Красного Знамени. Дело было так.
В июле девятнадцатого года во главе батальона наступал комбат Левушкин на селение Бори-Ренек против белых банд Юденича.
Батальон подошел к реке Луге и был внезапно обстрелян пулеметным и ружейным огнем противника.
Батальон был только недавно сколочен; Левушкин, командовавший раньше ротой, недавно назначен комбатом. Первая рота, услышав выстрелы, растерялась, дрогнула.
Левушкин увидел, как побежали назад испуганные стрелки первой роты, и закричал им:
— Куда вы? Эх, герои!..
Он бросился в роту, которой командовал раньше, крикнул командира взвода и нескольких бойцов и вместе с ними бросился в реку, вплавь.
Под пулями Левушкин и его товарищи выбрались на белый берег и открыли со своей стороны огонь.
Увлеченный геройским примером комбата, бросился в реку еще взвод и еще взвод красных. Белые начали отходить в лес. Левушкин вернулся к батальону и организовал переправу.
Он смотрел сейчас задумчиво на Куру. Фыркающая, как норовистый конь, мятущаяся, пенная Кура не похожа была на плавную, ровную русскую Лугу.
В первый раз полк форсировал Куру.
— Мы брали горные хребты, возьмем и горные реки!
Лунная, раздумчивая ночь. Освещенное луной, сверкающее, почти голубое шоссе. В широких берегах полноводная играет Кура. Стынут по берегу в ночной истомной дреме богатые сады. Деревья снизу вымазаны известью; кажется, что это белые родимые березки.
Яблонею пахнет.
Иду по шоссе, прижимаясь к деревьям, маскируясь. Ищу переправу № 2.
Ночью бесшумно, скрытно вышли из ущелий роты. Шли по одному, подогнали снаряжение так, чтобы ни одна пуговица не звякала. В садах залегли, нацелившись на переправы.
Угрюмо молчат орудия. Спят «максимы». Бойцы лежат в садах — ни разговора, ни курежа.
Зябкая ночь. Ежась в шинельке, иду.
Под деревянным мостом, что у самого шоссе, — тяжелый шепот. Скатываюсь туда. Оказывается, тут и есть переправа. На небольшой горной речушке, по которой сплавляют лес в Куру, на бревнах, прижавшись к ним, лежат бойцы.
Ночь стоит над Курой, над горами, над садами, над противником. Лежим, ждем.
Переправа начнется с рассветом.
Взвилась и рассыпалась в небе голубыми искрами ракета. Другая, третья.
Это противник освещает местность, нащупывает нас. Молчат наши орудия и пулеметы. Еще плотнее прижимаются к земле бойцы, пытаясь слиться с нею, утонуть в бесформенном, предрассветном мраке.
Ракеты бьют теперь точно. Противник заметил, должно быть, что-нибудь подозрительное. Горячая будет переправа.
Около меня ничком лежит стрелок-кубанец. Когда ракета заливает нас голубым светом, он крепко зажмуривает глаза. Может быть, он уверен, что этак его противник не разглядит.
Зататакали синие пулеметы, беглым огнем бьют по нашему берегу.
Ахнула, отозвалась наша пушка. Ночь вспыхнула пламенем вспышек. Заторопились, затараторили пулеметы. Ввязалось еще одно орудие.