Нил отстранил Захара и махнул Степану рукой, чтоб и он помог. Степан подошел ближе. Длинный, тощий, с торчащими веником волосами, он быстро наклонялся к земле, точно пополам переламывался, хватал пласты дерна и подавал Нилу. Нил неторопливыми спорыми движениями прилаживал их на то место кучи, откуда еще высовывались бревна. Захар молча, сердитыми глазами следил, как дерн приставал к куче, точно Нил его клеем приклеивал, а сам то и дело хватался за рогатку, мотая головой, как щенок, на которого в первый раз надели ошейник. Он был зол на Нила. Земляки ведь, с одной деревни, вместе всех барин на завод продал. Кажись, жалел Захара, как у него дорогой матка померла и отца пристрелили. А, небось, как до дела дошло, – трусит. Нет, чтоб сбить ему рогатку. Давно уж Захар задумал сбежать с проклятого завода, а теперь совсем невтерпеж стало. Только бы рогатку сбили – сразу бы ушел.
«Может, Амим поможет?» – подумал он.
Аким работал мастером на Уральском медеплавильном заводе Твердышева, где обжигал уголь Захар с земляками. Когда полтора года назад партию крепостных пригнали из Казанской губернии сюда на завод, Аким взял себе в приемыши сироту Захара. Но сейчас Захар и Акиму не хотел верить.
«Рад еще будет Аким-то. Да нет, верно, и от него толку не добьешься. С хлебов долой. Много ль я заработаю».
Он на всех был зол.
– Вновь ворон считаешь?! – гаркнул опять над его ухом сиплый голос. – Я тебе покажу лодырничать! Всех троих выпорю, как обжиг начнется!
Ковригин осмотрел все кучи вдоль просеки и на обратном пути, возвращаясь с просеки на завод, опять прошел мимо Захаровой кучи.
Когда он стал спускаться под гору, к заводу, Захар оглянулся и погрозил ему вслед кулаком. Нил взглянул на Захара, покачал головой и протяжно вздохнул.
Глава вторая
Как только вдали на заводе ударил колокол, угольщики пошабашили, и Захар, не дожидаясь их, побежал домой. Ему не по пути было с земляками. Мужики жили в деревне Александровской, у больших прудов за плотиною, от просеки сразу влево, не доходя до завода. А Захару надо было на самый завод. Он с Акимом жил в рабочем поселке, где и другие заводские. И какой поселок! – на деревню совсем и не похож. Так, домишки наставлены вроде изб, и ни огорода, ни гумна. Не у всех даже коровы есть, а уж лошадей ни у кого. И хоть бы речка бежала поблизости – всё веселей. А то канал какой-то, досками обшитый, и по обоим его берегам заводские мастерские, – дым от них, копоть, грохот. И мельницы не как у них дома – ветрянки, а тоже на канале. Правда, в соседнем селе была и у них водяная мельница, только разве такая, как здесь: речка маленькая, в ней колесо вертится, а над ним мельница как надо быть, и на ней мельник. А тут мельницы – тоже вроде завода. Большущие, ну как дома большие бревенчатые. Целых две. Одна хоть муку мелет, а другая – бог ее знает, с чего мельницей и называют, – доски пилит.
А самое худое, что и поселок, и мельницы, и заводские мастерские, и управительский дом, и церковь, и канал – все кругом обведено земляным валом, а сверху стеной, высокой, бревенчатой – не перелезть. Выходи, коли надо, в ворота. Ворот трое, в разных концах. И над воротами башни, а в башнях пушки.
Захар дружил со сторожем у ближних ворот, и тот пускал его глядеть пушку. Пушка медная, разные узоры на ней, дуло длинное в окошко выставлено. Только из нее никогда не стреляли.
На ночь все ворота запирают, не выйти с завода. Да и куда выйдешь? – кругом горы, леса. В ночное не поедешь без лошади.
Юркнул Захар в ворота, проскочил скорей мимо сторожа, чтоб тот не заметил рогатки. Хорошо, что Акимова изба была первая от сторожки, Захар сразу же толкнул калитку – и во двор.
Двор у Акима травой порос, некому было разрывать и вытаптывать – нет ни кур, ни свиньи с поросятами, не то что лошади. Только две тропочки протоптаны – к воротам и к сараю, где лежат дрова.
Захар тряхнул головой, схватился за рогульки и вбежал в избу.
Оглянулся – никого.
– Ведь когда колокол был, – заворчал про себя Захар, – а он все не идет. Чай, есть охота.
Захар сел на лавку под окно и хмуро оглядел избу. Сегодня и она ему была не по сердцу. Разве это изба как надо? Одни бревна закоптелые да мох из пазов торчит. Не то, чтобы у них дома на деревне много чище было. Там тоже по-черному изба топилась. А только под праздник бабка все-таки бывало пол вымоет, лавки, окошки – ну и посветлеет. Под окном у них в избе прялка стояла. Посреди избы люлька висела – братишка у него был, незадолго помер. Перед иконой лампадка. Всё веселей. А тут, у Акима, – голым-голо. Один стол в красном углу перед лавкой и светец у стола. На полу мусор. Сразу видно, что без бабы живут, прибрать некому.