Не говоря ни слова, Пендергаст сел рядом с телом директора, которое больше не опиралось на руку и, лишившись головы, завалилось на стол. Со своего кресла в дальнем углу Д'Агоста продолжал наблюдать выпученными и покрасневшими глазами за разворачивающейся перед ним сценой.
Озмиан сел в кресло с другой стороны стола и осмотрел основное оружие Пендергаста.
— Хорошая вещь. Между прочим, вы скоро получите его обратно, — он положил его на стол и на секунду замер. — Во-первых: я не обещал оставить их обоих в живых. Мои точные слова были: «Вы больше никогда не увидите обоих ваших друзей живыми». Как вы можете видеть, лейтенант д'Агоста все еще жив — по крайней мере, на данный момент. Во-вторых: поздравляю, вы правильно определили, что Палач — это я. Как вы догадались?
— Хайтауэр. Вы указали нам на подозреваемого, который слишком уж нам подходил. Именно тогда я почувствовал, что нами манипулирует некий кукловод и начал собирать все воедино.
— Отлично. И догадались ли вы, почему я убивал именно этих конкретных людей?
— Почему бы вам самому не рассказал мне об этом? — сказал Пендергаст.
— Нет, я бы предпочел услышать это от вас.
— Ваше хобби, от которого вы якобы отказались много лет назад — охота на крупную дичь. Вы жаждали острых ощущений: так сказать, подстрелить «самую опасную добычу» — человека.
Озмиан широко улыбнулся.
— Я впечатлен!
— Меня озадачивает только один вопрос: почему ваша дочь стала первой жертвой. Хотя я подозреваю, что это как-то связано с неприятностями, с которыми недавно столкнулась ваша компания.
— Хорошо, я помогу вам с этим, потому что уже поздно, и скоро надо начинать игру. Как вы правильно догадались, это моя собственная дочь — моя дорогая, преданная дочь — слила наш запатентованный кодек в Интернет — почти загубив при этом мою компанию.
— Я так понимаю, ваши отношения были не настолько уж близкими, как вы пытались показать.
При этом Озмиан на мгновение замолчал.
— Когда она была девочкой, мы были весьма близки. Фактически, мы были закадычными друзьями. Она боготворила меня, и в ней единственной я обрел бескорыстную любовь. Но когда она достигла половой зрелости, то покатилась по наклонной, хотя могла бы достичь безграничных высот. С самого раннего возраста у нее был блестящий ум, не говоря уже о выдающихся способностях к компьютерам, но она очень быстро потеряла всякое желание его использовать. Я всегда ожидал, что она станет моим партнером и последующим приемником. Как вы можете себе представить, я просто не смог вынести, что она предала меня.
— Почему она это сделала?
— Пропасть вместо вершин. Вы знаете, как это происходит, агент Пендергаст: семья распалась, потому что было слишком много денег, слишком много бывших жен, слишком много проблем, — он усмехнулся. — О, конечно же, мы продолжали поддерживать видимость близких отношений, сегодня же все вращается вокруг слежки папарацци за знаменитостями, поэтому мы с нею вдвоем так хорошо поднаторели в этой игре. Но дело в том, что моя дочь стала наркозависимой, саморазрушающейся, порочной маленькой шлюхой, которая ненавидела во мне все, кроме моих денег. И когда я прекратил их ей давать, она использовала свои выдающиеся навыки, чтобы взломать мой личный компьютер и сделать одну единственную вещь, которая — как она знала — причинит мне самую сильную боль. Она пыталась погубить компанию, которую я построил для нее.
— Поэтому в ярости вы убили ее.
— Да. Многие говорят, что у меня «проблемы с управлением гневом», — Озмиан изобразил пальцами кавычки. — Правда, я никогда не сожалел о своих вспышках. Они были весьма полезны для моего бизнеса.
— И как только вы остыли… я полагаю, что вы стали размышлять. О ее голове.
— Я вижу, что вы обнаружили последний кусочек головоломки. Тело Грейс лежало в гараже в Куинсе. И вот я, сидя в своей недавно вычищенной квартире, потягивал коньяк и думал. Честно говоря, я был потрясен тем, что сделал. Я был охвачен яростью, но после того как она ушла, ее место заняло раскаяние. Это была не просто Грейс — это была вся моя жизнь. Здесь, в компании, я достиг всего, чего желал: нажил состояние и унизил всех своих врагов. И все же я чувствовал себя нереализованным. Это тревожило меня. В тот момент мои мысли обратились к охоте на крупную добычу. Понимаете, тогда я отказался от нее, потому что подстрелил всю самую крупную, самую крутую дичь, которая только существовала — в том числе, кстати, черного носорога, африканского слона и несколько других видов, находящихся под угрозой исчезновения. Естественно, все это до сих пор содержится в условиях строжайшей секретности. Но после последней крупной охоты минуло уже много лет, и вот — раскаявшись в содеянном, я понял, что отказался от своего увлечения слишком рано. Видите ли, я никогда не охотился на самую опасную дичь. Человека. Однако мне захотелось завалить не какого-то обычного, заурядного идиота. Нет — моей «опасной дичью» должны были стать весьма могущественные, богатые люди, нажившие врагов. Люди, которые окружили себя слоями защиты, умные и бдительные мужчины, мужчины, которых было бы почти невозможно достать. О, и чтобы меня не назвали сексистом, женщины тоже. Я спрашиваю вас, как коллегу-охотника на крупную дичь: какая охота может быть лучше, чем охота на Homo Sapiens?