Карузо проигнорировал нарастающий хор голосов, доносящийся из-за баррикад, и продолжил, как ни в чем не бывало.
— Мы работаем над установлением личности, просматриваем базы данных пропавших без вести, проверяем отпечатки пальцев — полный стандартный набор.
— Я сомневаюсь, что вы найдете совпадение.
— Ничего нельзя знать наверняка. Такая девушка… все могло быть, знаешь. Кокаин, мет… Есть вероятность, что она даже была элитной проституткой — все возможно.
Д'Агоста снова кивнул. Его раздражение стало постепенно ослабевать. Безусловно, это будет громким делом. Но лейтенант никогда не уклонялся от проблем и чувствовал уверенность, что выйдет из этой ситуации победителем. Если только после чего-то настолько ужасного, можно назваться победителем. Отсечение головы означало, что полицейское управление Нью-Йорка столкнулось с каким-то больным, извращенным преступником, которого, скорее всего, будет легко поймать. Если родители жертвы вдобавок были какими-нибудь богатыми или известными людьми — что было вполне вероятно — это означало, что дело обретет первый приоритет в печально известных своей медлительностью полицейских лабораториях и сумеет протиснуться через очередь других непутевых или висячих дел.
Эксперты по сбору улик работали на месте преступления скрупулезно и тщательно, как хирурги, не обращая внимания на суматоху за ограждениями. Они наклонялись то здесь, то там, переходили с места на место, как большие белые обезьяны, просеивали листья один за другим, изучали бетонный пол гаража, осматривали ручку двери, окна, снимали отпечатки с осколков стекла, валявшихся на полу — все строго по инструкции. Они действовали качественно и профессионально, и Карузо, без сомнения, был лучшим среди них всех. Криминалисты тоже чувствовали, что это выльется в большое дело. При учете недавних лабораторных скандалов они проявляли особую тщательность. И двое детей, которые нашли тело, прежде чем их отпустили к родителям, были допрошены прямо на месте. На этот раз — никаких упущений.
— Продолжайте, — сказал д'Агоста, и похлопал Карузо по плечу, перед тем, как тот направился обратно к гаражу.
Холод начинал проникать под одежду, и д'Агоста решил обойти периметр по заградительной ленте, опоясывающей старую автомобильную стоянку, чтобы удостовериться, что они не пропустили ни одну из возможных точек проникновения. Когда он вышел из освещенной зоны, вечернего света для нормального обзора было еще достаточно, но он все равно щелкнул фонарем и бодро зашагал вперед, водя им из стороны в сторону. Обойдя здание и направившись к задней части двора, он миновал кучу разбитых автомобилей и вдруг увидел кого-то, сидящего на корточках прямо около внутренней стороны ограждения. Это явно не был ни полицейский, ни кто-то из его команды: человек был одет в нелепый дутый пуховик с капюшоном, слишком большим для его головы, которая торчала, как труба дымохода.
— Эй! Вы! — д'Агоста направился к неизвестному — одна рука легла на приклад служебного пистолета, а другая сжала фонарик. — Полиция! Встать, руки вверх!
Человек поднялся, демонстрируя руки. Когда он повернулся к нему, его лицо оказалось полностью скрыто тенью мехового капюшона. Лейтенант не смог рассмотреть в этой тени ничего, кроме пары блестящих глаз.
Подходя, д'Агоста извлек свой пистолет из кобуры и прицелился.
— Какого черта вы здесь делаете? Разве вы не видели полицейское ограждение? Назовите себя!
— Мой дорогой Винсент, вы можете убрать пистолет.
Д'Агоста сразу же узнал голос. Он опустил оружие и вернул его в кобуру.
— Господи, Пендергаст, какого черта вы творите? Вы же знаете, что должны представить свои документы, прежде чем рыскать здесь.
— Если уж я вынужден здесь находиться, зачем же упускать драматическое появление? И, как видите, мне очень повезло, что именно вы случайно на меня натолкнулись.
— Да, вы правы: вам повезло. Я даже мог прострелить вам задницу.
— Как это ужасно: «прострелить мою задницу». Вы продолжаете восхищать меня своими красочными высказываниями.
Пару мгновений они просто стояли и смотрели друг на друга, а затем д'Агоста снял перчатку и протянул агенту руку. В свою очередь Пендергаст снял свои черные кожаные перчатки, и они, наконец, поприветствовали друг друга рукопожатием, причем д'Агоста смог легко охватить всю кисть агента целиком — рука его була холодной, как кусок мрамора. Агент снял капюшон и открыл свое бледное лицо, его белокурые волосы были зачесаны назад, а серебристые глаза неестественно сияли в тусклом свете.