Тинталья выбралась из грязной воды и молча смотрела на него.
Люди быстро портятся. Надо есть прямо сейчас.
Я никогда не пробовала человечину. — Тинталья ощущала легкое отвращение. Она и раньше убивала людей, но сроду не прикасалась к их мясу. Почему? Теперь это даже показалось ей странным.
Тинталья подумала о людях, которых одарила своей дружбой. Рэйн, Малта и Сельден, ее юный певец… Она открыла им путь Старших, но потом нечасто вспоминала всех троих. Сельден… Мысль о нем вызвала искорку радости.
Теперь в мире был певец, знающий, как до́лжно славить дракона. Этих троих она выбрала и сделала своими Старшими. Наверное, они не такие, как те, кто напали на них сегодня. Если бы кто-нибудь из Старших умер, а она оказалась бы поблизости, то непременно съела бы тело, чтобы сохранить их воспоминания.
Но есть других людей? Айсфир прав: это просто мясо. Тинталья двинулась вдоль берега и выбрала тело, настолько свежее, что оно еще истекало кровью. Драконица разделила его на две части, ощутив языком кости и кожу, и прожевала несколько раз, прежде чем проглотить.
Ну что же, все правильно: мясо есть мясо, а после схватки Тинталья порядком проголодалась.
Айсфир ел, стоя на одном месте, передвигаясь в сторону лишь на пару шагов и протягивая шею за добавкой, недостатка в которой не наблюдалось. Тинталья же была более разборчивой. А ведь ее спутник прав: человечина очень быстро начинает портиться — от некоторых трупов уже разило разложением. Она выискивала тех, кто скончался совсем недавно, и отбрасывала с пути уже начинающие коченеть тела.
Тинталья как раз ворошила очередную груду мертвецов, когда один из них вдруг издал низкий вопль и попытался отползти от нее подальше. Человек был молодым и тщедушным, с ногами, частично разъеденными драконьим ядом. Хныча от боли, юноша продолжал ползти в сторону. И только когда Айсфир, привлеченный странными звуками, приблизился, чтобы узнать, в чем дело, мальчишка заговорил.
— Пожалуйста! — взмолился он, и голос его тут же сорвался на ребяческий писк. — Прошу вас, не убивайте меня! Мы не хотели нападать на вас — ни я, ни мой отец. Это все они, они нас заставили! Люди герцога забрали моего старшего брата, мать и двух сестер. Нам пригрозили, что если мы не станем вместе со всеми охотиться на вас, то наш дом сожгут, а весь наш род уничтожат под корень. У нас просто не было выбора. Мы не хотели причинять вам вреда, о прекраснейшие и мудрейшие драконы!
— Как-то ты припозднился со своими восхвалениями, — хмыкнул Айсфир, которого немало позабавила подобная попытка очаровать их.
— И кто же захватил твоих родичей? — полюбопытствовала Тинталья.
Яд разъел ногу юноши до самой кости. Человек был обречен.
— Люди герцога, властителя Калсиды. Они велели нам добыть для него частичку дракона. Герцог тяжело болен, и ему необходимо чудесное снадобье. Нам сказали, что, если мы доставим кровь или плоть дракона — например, печень или глаз, — герцог озолотит нас. А если мы откажемся, то… — Молодой человек перевел взгляд на свою ногу. Какое-то время он пристально рассматривал ее, а потом выражение его лица вдруг резко изменилось. Он поднял взгляд на Тинталью и заключил: — Да не все ли равно. Мы так и так уже мертвы.
— Это правда, — ответила Тинталья.
Но прежде, чем смысл ее слов успел дойти до сознания юноши, Айсфир склонил к несчастному свою голову, и его челюсти сомкнулись вокруг туловища калсидийца. Все произошло мгновенно, со скоростью змеиного броска.
Свежее мясо вкуснее. Незачем ждать, пока труп этого человека начнет разлагаться, подобно другим.
Черный дракон вскинул голову, заглатывая останки мальчишки, а затем перешел к следующей груде тел.
Двадцать девятый день месяца Тишины, седьмой год Вольного союза торговцев
От Рейала, исполняющего обязанности смотрителя голубятни в Удачном, — Киму, смотрителю голубятни в Кассарике
Мое почтение, Ким!
Мне было поручено передать тебе жалобы, поступившие от нескольких наших клиентов. Они утверждают, что якобы обнаружили на конфиденциальных посланиях следы постороннего вмешательства, хотя восковые пробки на футлярах и остались нетронутыми.
В двух случаях на строго конфиденциальных свитках треснули восковые печати. В третьем же внутри футляра были найдены кусочки восковой печати, а свиток с сообщением был закручен криво, как будто кто-то открыл футляр, прочитал послание, а затем вернул его на место, заново запечатав особым воском, которым пользуются смотрители голубятни. Эти жалобы поступили независимо от трех разных торговцев, и речь в них идет в том числе и о письмах некоего Кандрала из Кассарика.