— Так и будет. Я вижу, ты действительно стал сильнее, но достаточно ли? Неужели ты веришь, что сможешь одолеть врага?
— Когда-то мы вместе сражались, как Sol Trabemus. Когда-то вы решили пожертвовать собой. Но с тех пор многое изменилось. Я понял, как Деволиус заполучил в свою армию Всесильных. Ещё совсем немного, и мне удастся повторить его путь.
Гатс сошёл с алтаря и, пошатываясь, приблизился к Бъякуре:
— То есть?
— Это удивительно, но, кажется, мне удалось приблизиться к созданию Пробудившихся.
— А можно подробнее, Араши.
— Конечно, Владыка. Я столько времени угробил на бессмысленные и бесполезные эксперименты, пока однажды само провидение не привело ко мне живую подсказку. Это был истощённый вампир, бежавший после отчаянного сражения с апологетами Алчущего в Амальганию. Несмотря на своё тяжелое состояние, он был невероятен. Почти равный мне, денатосу Разума, по своему интеллекту и силе. Это было почти семь тысяч лет назад. А звали его Рогул.
— Кровавый Рогул, — с улыбкой кивнул Гатс. — Я помню его. Иногда, знаешь ли, мы можем наблюдать за вами, живыми и вкусными, через призму Эклиптоса. Этот образчик впечатлил даже меня, напомнив о славе, которая тянулась за мной задолго до того, как я воспитал Апокалипсиса. Каким же образом он помог тебе?
Бъякура, поигрывая алыми бусами на шее, восторженно ответил:
— Он стал первым Пробудившимся в моей жизни, который не был привязан к точке своего рождения. Я пригласил его в Сафи-Дуран-Урэ, и он согласился стать моим компаньоном. Так, постепенно, за многие годы мы создали две школы — Ичиро и Нариоку, изучая гипотезы и проводя эксперименты. Я давно полагал, что Всесильные — самозванцы, искусственно созданные Деволиусом. Не Боги, но Пробудившиеся. Однако до появления Рогула никак не мог понять, как Тонатосу Пепла[1] удалось обойти главную слабость этого вида существ — жесткую связь с пространством и его геометрией. Рогул, взявший себе новое имя — Сикхариус — предложил мне объяснение. Он допустил, что те счастливчики, которые сумели выжить, пройдя инициацию Мэлос, не будут ограничены в своих путешествиях. Ведь Мэлос питает собой всю Ось Эльфирода.
— Звучит разумно.
Бъякура возбуждённо кивнул.
— Но это не всё. Также Сикхариус разработал любопытную концепцию, которая вкратце звучит так: душа смертного привязана к структуре Кольца Миров посредством так называемого Истинного Средоточия. Это сложный метафизический орган, который отвечает за сохранение души после смерти и её реинкарнацию. Не будь Средоточия, после физической смерти душа оказалась бы без тау, а это неизбежно привело бы к её разложению. Однако Амальганик, создавший всё вокруг, был бесконечно мудр. Душа смертного существа имеет возможность возрождаться бесконечное число раз, благодаря Средоточию, получающему энергию непосредственно из Изнанки. Однако вместе с тем, эта структура налагает на человека серьезные ограничения — он не может выйти за пределы, дарованные ему Амальгаником. И здесь начинается самое интересное. Так называемые Пробудившиеся стали собой, каким-то образом сумев разрушить собственное Средоточие. С одной стороны тем самым они лишили себя бессмертия, с другой — наконец избавились от границ и пределов могущества. Всё, что требуется таким созданиям — наличие той энергии, которую они использовали для своего Пробуждения. Вдали от неё они умрут, причём навсегда. Так Фаргал привязан к Тёмному Альгеану, Къярх из Нокса — к точке Силы, образовавшейся на месте пересечения восемнадцати потоков синтры, пролегающих над островом. Но что же не так было с моим другом Рогулом? Мы вскоре нашли ответ на этот вопрос. Он, будучи обладателем ценной крови Токра, стал первым в мире, кто открыл нормализацию, добившись чистого потока рю, в десятки раз превышающего силу собратьев-вампиров. Это позволило ему стать ходячим источником энергии, питавшей его душу, лишенной Средоточия. После чего он сделал ещё одно открытие — кровь Токра можно переливать в иные «сосуды», применив дополнительные техники предосторожности, вроде антикоагуляционного эффекта зэцу. Открытия Рогула стали основой для работ архиепископа Террановы по подчинению Токра, а затем, по праву преемственности, оказались у профессора Зойге. Я лично преподнёс этим двоим схемы и описания на блюдечке. Но у Террановы ничего не вышло из-за обидчивости Токра, не желающих терять монополию, а Зойге слишком запутался в своих чувствах, и бросил всё, чтобы умереть в застенках. Дрюс же оказался обычным дилетантом, не способным завершить такой важный проект.