— С какой такой стати ему скидки? — возмутился гном.
— Значит, с нас двадцать пять золотых, — констатировала волшебница. Развязала поясной кошель, сверкающие монеты посыпались в сложенные лодочкой ладошки Фазиля.
Блеск золота отражался в глазах Губача. От самого гнома так и веяло жадностью. Этакий тип и мамашу родную за медяк в рабство продаст. Не исключено, что будет чахнуть над златом, а даже не купит хлебной корки и так и подохнет с голода.
Добрую минуту Фазиль пребывал в трансе. С превеликими усилиями оторвал взгляд от монет и засеменил к столу. Из ящика гном извлёк усыпанную нефритом шкатулку. Вскоре золотишко скрылось из виду.
— Коллега, выпиши два допуска, — Губач приказал чернобородому гному.
Писарь живо достал два бланка и спросил посетителей:
— Ваши полные имена.
— Ирэна Кор, — представилась девушка.
— Тод Фэддингс.
Перо клюнуло носом чернила, ровные ряды букв легли на бумагу. Гном посыпал на бланки песком, дабы чернила скорее высохли. Всецело действительными допуски стали, когда писарь поставил печати.
— А ну-ка прочь! — проорало за дверьми.
— Не положено! — кричало в ответ.
Испуганный Фазиль вжался в стул. Вояки с алебардами кинулись к дверям. Добежать не успели, а в зал уж ворвался широкоплечий дворф. Теперь уже мало кто помнил, что дворфы приходятся какими-то дальними родственниками гномам. Облачённый в длинную мифриловую кольчугу непрошеный гость ростом с Губача, да вот многократно плотнее. На голове поблёскивает рогатый шлем из мифрила. За спиной —торба и двустороння секира. Чёрная окладистая борода не вровень той рыжей мочалке, что у Фазиля. Крупный нос дворфа бросается в глаза. Под мохнатыми бровями — очи чернее смоли.
— Стоять! — рвано приказал Фазиль алебардистам.
А дворф нехилого десятка. Рослых вояк не испугался. Будто и не было тех, зашагал к Губачу.
— Так, значит, ты тут главный? — спросил гость сурово.
— С кем имею честь? — тем самым ответил гном.
— Дрэдмок. Посыльный от дворфов.
— Ясно, что не от гоблинов, — попытался сострить Фазиль, но под взором чёрных глаз скукожился.
— Мы, дворфы, недовольны вашей деятельностью, коротышки.
— Сам такой, — огрызнулся Губач. В принципе был прав.
— Неужели тебя не учили, что старшим грубить не хорошо?
— Ха! Кто тут, интересно, старший!? Мне, чтоб ты знал, сто пятнадцать годков.
— Выходит, я на четверть века тебя старше, — хорохорился дворф. И вновь стал непоколебимым как камень.
Губач без крика, но с зубным скрежетом пережил поражение, полюбопытствовал:
— Чем вы там недовольны?
— С вашего позволения люди заполонили все наши туннели. Скоро вообще нам негде будет жить.
— Мы тут ни при чём.
— Ну как же, а не вы ли выдаёте допуски?
Чернобородый гном постарался спрятать за спину бланки, в результате чуть не упал. А Фазиль и Дрэдмок не взирая на присутствующих продолжали дискуссию.
— Мы только второй день выписываем допуски, — рьяно защищался Губач.
— Это формальность и ничего не меняет. Вы несколько месяцев подряд разжигали слухи об открытии новых туннелей. Уж мне-то не знать вас окаянных.
— Мы — честнее честного.
— Плуты вы, вот вы кто.
— Дворф лютует — гном пирует! — взорвался Губач.
— Побереги на потом афоризмы Эскобара.
— Какое ещё «потом»?
— У нас будет много времени.
— Что ты несёшь? — рвотно поморщился гном.
— Кажись, ты тут главный. Вот и предстанешь перед моим таном.
— Чего?! — одурел Фазиль. Задыхаясь, продолжил: — Ты... ты предлагаешь мне спуститься в эти мокрые, холодные подземелья? Да я краше на корове женюсь. — Рассмеялся.
— Тебе решать, — спокойно говорил Дрэдмок. — Коль собственнолично не пояснишь тану обстановку, мы перекроем проход в туннели.
Сражённый известием гном потерял дар речи.
— Это противозаконно! — сумел-таки вымучить Губач. — Вы не имеете права!
— Наше право мы доказали в Тридцатидневной войне.
Аргумент наповал сразил Фазиля. С холодной расчётливостью вещал дворф:
— Выбор ваш. Если согласуете с моим таном условия нахождения людей в Зубастых горах, тогда милости просим, иначе...
Пренеприятные новости вогнали гнома в размышления. Пальцы скребли затылок, бурчание напоминало гул пчелиного улья. В голове Губача шли подсчёты, переходившие во взвешивание: на одной чаше возлежали доходы от допусков в туннели, на другой — величина опасности подземного путешествия. Вообще-то Фазиль был жутким трусом — тени своей боялся, — по ещё большее место в характере занимала жадность. Порой даже сородичи поражались скупости Губача. Он предпочитал пировать за чужой счёт, а уж если сам заходил в кабак, то заказывал за пол цены полкружки пива и разбавлял её водой. Мелочность и скаредность пересилили боязливость. Гном прогнусил: