- До колен, - снова его резкий голос. Теперь он звучит тише. Ухмылки на лице нет. Чувствую себя инопланетянином, которого разглядывает человек. – И раком встань.
Борюсь с собой, краснею – чувствую, как пылают щёки. Преодолеваю желание убежать, да бежать-то и некуда. Везде охрана.
Спускаю комбинезон, встаю на колени. Упираюсь руками в постель. Покрывало мягкое, прохладное. Сердце колотится в груди, но я должен слушаться. Иначе Кире несдобровать. Я понимаю, что сейчас Костя затолкает эту хреновину мне в задницу. Вроде надо бы радоваться – не бьют, не насилуют. И всё же радости никакой.
- Анальная пробка, - вещает он и добавляет. – Походишь с ней пару дней…
Значит, два дня меня точно не тронут, зато потом оторвутся на все сто. Как раз в выходные будут игры – вспоминаю разговор двух мужиков. Начинает скручивать живот от страха. Тошнит от голода и от картин в моей голове, в которых меня ебут большой толпой по очереди.
Костя смазывает пробку чем-то, приставляет ко мне и начинает довольно быстро вводить. Я забиваю на голод и жажду, ору. Мужчина отвешивает мне такой подзатыльник, что падаю на кровать грудью. В такой позе пробка входит легче, но больнее. Он вводит её до конца, и я понимаю, что даже не смогу сидеть. Сколько мне с ней ходить? Два дня – это же пиздец. Зачем ему это? Ах, ну да, готовит меня к играм…
Лежу на кровати, лицо прячу в ладонях, из задницы – хвостик пробки. Лежу и реву от страха, обиды и голода. Я ведь не сделал ничего, почему он так со мной?
Костя резко дёргает меня за плечи, разворачивает к себе и, задумавшись на пару секунд, отвешивает пощёчину. Так теперь всегда будет, что ли?
- Чтоб я больше никогда не видел твоих слёз, ты понял? – произносит эти слова, глядя на меня с таким пренебрежением, что становлюсь сам себе противен. Просто киваю, не хочу говорить ему ни слова. Прикрываю на секунду глаза, а потом вижу, как Костя идёт к шкафу, достаёт из него коробку. Пару секунд роется в ней. - Вокруг шеи! - говорит он и бросает мне розовый ремень. Лаковый, толщиной с большой палец руки.
Надеваю, похуй на то, что Костя придумал. Плевать на всё, главное, чтобы Кирилла отпустили. Я ведь без него совсем один тут останусь…
Мужчина жестом велит подняться с кровати и опуститься на пол. Встаю на ноги, в заднице всё горит. Хочу, чтобы эта штука вылезла наружу, но сам вытащить не решаюсь. Следующий жест – взгляд. Костя приказывает опуститься на колени, и я встаю. Не спорю. Шею сцепляет ремень, другой конец которого держит Костя.
Поводок.
- В глаза смотри, - тихо говорит он. Поднимаю голову, слёзы продолжают течь. Вот бы можно было убивать взглядом. Костя резко дёргает за ремень, делает шаг к двери. – За мной, пёсик!
Никогда не думал, что взрослый мужик может быть таким. Словно жестокая забава подростка. Но нет, это решение взрослого человека. Даже Ванька из параллельного класса никогда бы не стал так делать, а он был тем ещё козлом.
- За мной, я сказал, - повторяет он. Негромко, но твёрдо. – Или я поволоку тебя и сломаю тебе шею.
Не шутит. Глядит на меня спокойно, и я уверен, так же спокойно он будет убивать меня. Я по сравнению с ним – букашка. Медленно ползу за ним на четвереньках. Колени дрожат, а из-под комбинезона торчит хвостик пробки. Ткань сильно обтягивает тело, и от этого хвостик выделяется ещё заметнее. Сейчас меня таким увидят все – охрана, заключённые. Даже Киря. Мы ведь к нему?
- А как же Киря? – задаю вопрос, но аккуратно. Продолжаю плестись за Костей и в следующее мгновение врезаюсь головой в его ноги. Он оборачивается, наклоняется, продолжая держать в руках розовый поводок.
- Как мне назвать тебя? – задумчиво спрашивает он, проигнорировав мой вопрос.
- Как хотите.
Действительно, какая разница. В Городе Надежд нет имён. Они тут не нужны.
- Давай, - настаивает он. – Предложи свой вариант. Тебе разве не важно?
- Мне важен только мой друг.
- Вы такие друзья, - ехидно говорит он.
- Мы просто друзья.
Хочется добавить «придурок»! Нет, блядь, мы ещё и периодически трахаемся. Идиот! Костя поднимается, и мы продолжаем наш путь.
В первые секунды, когда вижу Кирю, не узнаю. А потом понимаю – он. Губы накрашены помадой, на теле – платье короткое, красное, в цвет помаде. Оно разорвано на заднице. Чулки, туфли, на голове – парик. Рядом с другом двое охранников и жирный мужик напротив, который стоит ко мне спиной. Узнаю в нём Евгения Александровича, психолога.
Я не могу видеть подробностей, но прекрасно понимаю, по какой причине у жирного спущены брюки, и что своими руками сейчас делает Кирилл. Хочется заорать на него. Как он мог позволить это? Чтобы они вот так с ним… Но, сжимая мышцы, чувствую анальную пробку, и претензии растворяются сами собой. Смотрю на Костю, пытаюсь вложить как можно больше презрения в свой взгляд. Сука, как ненавижу его!
- Если ты будешь хорошей собачкой, я отпущу его, и больше никто и никогда его не тронет.
- Я буду.
Выйди в окно, ненормальный! Президент вообще в курсе, что происходит в этом месте? Да они тут все пидорасы! Только хищные, дикие и неуправляемые!
- Ты будешь делать всё, что я скажу? – он прищуривает глаза и слегка улыбается. Киваю. – Скажи, что обещаешь.
- Обещаю. А можно узнать, что входит в мои обязанности?
- Поддерживать моё хорошее настроение – твоя единственная задача. Сложность в том, что я капризный.
- Почему именно я? – предполагаю, что мне может влететь за любопытство.
Костя напрягается, усиленно думает. Прямо вижу, как он перебирает в голове варианты, а потом выдаёт:
- Лицо у тебя красивое.
Чего? Какой-то недокомплимент. Приятный, но с учётом торчащей из задницы пробки, очень обидный.
Психолог кончает: вижу, как подёргиваются его ноги, трясутся ягодицы. Потом он застёгивает брюки, отходит от Кирилла, и друг смотрит на меня. В его глазах удивление и страх, а затем – стыд. Он краснеет, но из-за румян не видно.
- Это мой питомец, ребят, - гордо произносит садист и, оглядывая меня, как новое приобретение, говорит. – В одну камеру их. И, да, покормите обоих!
========== 9. Из постели в карцер ==========
Другая камера: противоположная сторона, новые лица, старички прямо под нами. А еще я вижу лицо бывшего соседа – того, к кому ночью приходили охранники. Парень, очевидно, студент с бледным худым лицом и выкрашенными в пепельный волосами. Красивый. Наверно, поэтому они выбрали его. Я тоже красивый - так сказал Начальник, и для меня это значило одно: ко мне тоже придут.
Киря спит уже второй час. Он постоянно ворочается, тянет на себя маленькое одеяло. Сон его тревожный, и я понимаю, что поспать спокойно в этой жизни у нас уже не получится. Мы здесь до конца своих дней.
Пробка всё ещё во мне, розовый ремень на шее. Костя сказал, что снимать я его могу только ночью, а вынимать пробку - когда хочу в туалет. А в туалет я хотел постоянно - в заднице всё тянуло, ныло, складывалось ощущение, что я вот-вот наделаю в штаны. Стало легче, когда достал игрушку. Сидел минут пятнадцать на толчке, отдыхал. А потом понял, что лучше бы терпел: вводить её обратно было невероятно больно, не спасли даже слюни. Так и не сумев с ней справиться, убрал под подушку.
В этот вечер мы с Кирей поговорить так и не смогли. Уже засыпая, я услышал, как проснулся он. Друг поднялся с кровати и приблизился ко мне, погладил по волосам, подоткнул одеяло. Мне даже на секунду показалось, что я дома, а Киря просто пришёл проведать меня, простудившегося.
***
Утро. У охраны много способов развлечь себя, так что пробуждение наше необычно. Мужик идёт мимо и бренчит дубинкой по прутьям камер. Получается громкий, отвратительный звук, от которого подпрыгиваешь на месте. И ведь главное - не возмутишься никак.