– Я тебе в телохранители не нанимался, – ответил Конан. – По мне, так хоть убейте тут друг друга. А пока желаю вам хорошего вечера.
И Конан вышел, хлопнув дверью. Когда дверь закрылась, он услышал, что спорщики снова возобновили свои препирательства.
Пока Конан спускался вниз, в таверну, в голове у него мелькнула одна небольшая догадка. Он подошел к стойке и окликнул слугу:
– Слушай, ты работал здесь месяц назад, когда наверху был убит брат городского головы?
– Да, – сказал тот, вытирая кружку грязной тряпкой. – По-моему, это был единственный случай, когда Бомбас показал свою жирную рожу в Дыре. Он приходил со своими инвалидами, чтобы опознать тело.
– А кто обнаружил труп? – спросил киммериец.
– Юлус, – сказал бармен. – Это было почти сразу после того, как старый Лисип выпер его из своей шайки.
– Ага, я так и думал, – пробормотал Конан.
– Что? – спросил бармен. Но, как и в первый раз, вопрос был обращен в широкую спину варвара.
Из "Химеры" киммериец по темным улицам направился к храму Беса. Когда он назвал свое имя, один из охранников-шемитов провел его в крипт и открыл дверь, ведущую к реке, за городскую стену. Конан вышел на берег и отправился к мосту на месте слияния двух рек. Там он вскарабкался по насыпи на дорогу и дальше пошел более спокойно и непринужденно.
Меньше чем через два часа Конан уже стоял на холме, откуда открывался вид на деревню рудокопов. Несмотря на поздний час, он заметил, что по периметру вокруг деревни было разложено несколько больших костров. Спускаясь с холма, Конан направился к ближайшему из них. Когда он был уже поблизости от костра, навстречу ему вышли трое, вооруженные грубыми копьями.
– Кто идет?.. О боги, да это же киммериец! – И Конана окружили улыбающиеся рудокопы.
– Беллас здесь? – спросил Конан.
– Нет, но скоро придет, – сказал один из рудокопов. – Мы уже послали одного из мальчишек, чтобы тот его разыскал.
Через несколько минут и вправду появился Беллас.
– Говори, что тебе нужно, – просто сказал он.
– Хотите увидеть, как закончится весь этот городской бедлам? – спросил Конан.
– Да каждый из нас только об этом и мечтает!
– Тогда приходите завтра на Площадь сразу после полудня.
– Хорошо, – кивнул Беллас. Все остальные радостно завопили.
– Не веселитесь раньше времени, – осадил рудокопов Конан. – На этот раз бой будет трудным.
– Ладно, – буркнул Беллас. – В форте мы только начали мстить. Теперь наши аппетиты разгорелись.
– Тогда у вас будет чем их утолить, – обещал Конан. – Запомните. Входите в город сразу после полудня. Если нужно, воспользуйтесь воротами, выходящими к реке. Впрочем, если вы будете достаточно расторопны, то тот раззява, что стоит на часах у главных ворот, не успеет захлопнуть и забаррикадировать их.
– Сделаем, как ты скажешь, – заверил Беллас.
– Тогда увидимся завтра, – сказал Конан. И будто призрак, тут же скрылся в темноте.
Киммериец пошел назад, в город. Однако, добравшись до реки, не стал перебираться на противоположный берег. Он не сомневался, что с легкостью одолеет низкую городскую стену, выходящую к реке, однако у него не было желания этого делать. Конечно, сейчас у Конана и в городе имелись места, где он мог спокойно выспаться. Но для этого совершенно не обязательно было туда идти. Поэтому Конан вошел в ближайшую рощицу и там улегся, завернувшись в плащ. Судя по тому, как стояла луна, до рассвета оставалось еще добрых два или три часа. Завтра, похоже, будет тяжелый день, и Конан понимал, что ему нужно как следует отдохнуть. Через несколько минут он уже крепко спал.
Глава девятнадцатая
Солнечное утро обещало прекрасный безоблачный день. Конан перешел через мост, когда солнце уже встало. Стражник-инвалид был удивлен, обнаружив путешественника, который, не имея при себе никакого багажа, ожидал, пока ворота откроются на скрипучих несмазанных петлях.
– На твоем месте, чужеземец, – посоветовал увечный страж, – я не стал бы ходить сегодня в этот город.
– Почему? – спросил Конан, проходя в ворота и бросая стражнику монету.
– Потому что сегодня здесь намечается большое сражение. Городские шайки готовились всю ночь. Я слышал, что они сегодня собираются раз и навсегда выяснить отношения на центральной Площади.
– Это, должно быть, будет отличное зрелище, – ухмыльнулся Конан. – Пойду заранее подыщу себе местечко получше, чтобы ничего не пропустить.
– Как хочешь, – пожал плечами стражник.
– Разреши, я дам тебе совет, – сказал Конан.
– Какой еще совет? – удивился солдат.
– Начни подыскивать себе новую работу. На этой ты вряд ли задержишься.
Стражник вновь пожал плечами:
– Я всегда могу вернуться к попрошайничеству.
Миновав лабиринт узеньких улочек, киммериец вышел на Площадь. В первый раз никто не вышел с утра и не поставил там своего лотка. Город полнился слухами о том, что нынешний день войдет в анналы Шикаса как день великой битвы. И на этот раз сражения между шайками вряд ли будут для зрителей простой забавой.
Когда Конан вошел в таверну, хозяин сперва разинул рот от удивления, а потом поспешил к нему:
– Киммериец, будь осторожен. Юлус заходил сюда несколько раз. Он искал тебя. Мне кажется, городской голова хочет упрятать тебя в тюрьму.
– Бомбас и его цепные псы будут сегодня слишком заняты, чтобы думать обо мне, – успокоил его Конан. – Сейчас меня волнует не городской голова или его прихвостни, а завтрак.
Хозяин гостиницы покачал головой:
– Ты спятил, как и все в этом городе. Но пусть будет, как ты желаешь. Садись и ешь досыта. Возможно, это твоя последняя трапеза.
Конан направился к столу, где сидели уже караванщики из вновь прибывшего каравана. Они подвинулись, давая ему место за столом.
Конан жадно принялся за основательный завтрак – не потому, что на самом деле думал, что это его последняя трапеза, а потому, что был голоден и понимал: видимо, покидать город придется в срочном порядке и неизвестно, когда он поест в следующий раз. Удовлетворив свой аппетит, он подозвал к себе мальчика-слугу.
– Что тебе угодно, господин? – спросил мальчишка, с завистью глядя на могучую фигуру киммерийца и его сверкающее оружие.
Конан велел ему идти туда, где остановился Касперус.
– Передашь толстяку или молодому гаденышу, который ходит с двумя мечами, – наставил его Конан, – следующее: "У Конана из Киммерии есть то, что вам нужно. Встречайте его на Площади перед театром в полдень, и он отведет вас к этому предмету. Если вы не придете, сделка с вами считается расторгнутой". А теперь, парень, повтори-ка это мне.
Мальчишка дважды повторил послание в точности, слово в слово.
– Хорошо, – сказал Конан, бросая ему монету. – Давай, беги.
Мальчишка убежал. Конан еще некоторое время разговаривал с караванщиками, обмениваясь новостями. Больше всего Конана интересовало, как обстоят дела в других районах Аквилонии, особенно там, где бароны открыто выступили против короля.
Затем Конан поднялся к себе в комнату. Его вещи лежали в точности так, как он их оставил. Он упаковал их, вошел в смежную комнату, где некогда жила Брита. Ни малейших следов мерзавки!
– Одно непонятно, – сказал киммериец сам себе, – как эта потаскушка умудрялась изменять цвет глаз?
Конан спустился в конюшню, где оседлал лошадь и привязал сумки к седлу.
– Собрался уезжать, господин? – спросил конюший.
– Не сейчас, – ответил Конан, – но скоро. Я хочу, чтобы лошадь оставалась оседланной и была привязана прямо возле двери. Проследи за этим.
И он кинул конюху монету.
– Да, господин. Ты не первый из здешних постояльцев, кто желает быть готовым отбыть в любой миг. А что, госпожа с тобой не едет?
– Нет, не едет. Ты уже давал коню корм?
– Да, рано утром.
– Хорошо. Больше не корми его.
От плотно поевшей лошади мало проку, когда нужно удирать как можно быстрее.
Выйдя из конюшни, Конан остановился посреди двора, поглядев на солнце. Был почти полдень. Выйдя на улицу, Конан направился в сторону Площади. На улице никого не было, однако из-за ставен за прохожим следило множество глаз. Люди стояли на балконах и крышах домов. Все молча смотрели на киммерийца. Конан шагал легко и непринужденно. Единственный звук, ко торый раздавался, издавал массивный браслет, ударявшийся о рукоять меча или кинжала. Конан не спешил. Раньше уговоренного времени приходить не стоило. Опять-таки не стоило болтаться на Площади в ожидании остальных, поскольку на этом широком пространстве трудно было бы оставаться незамеченным в течение долгого времени.