Но быть голодным было хуже. Быть голодным означало, что он мог чувствовать запах, который не хотел — соль на коже, перезрелый, сладковатый аромат крови, источающийся из пор незнакомцев. Это заставило его почувствовать себя голодным, скрюченным и вообще, крайне паршиво. Сгорбившись, он засунул свои кулаки в карманы куртки и постарался дышать через рот.
Они повернули направо на Третью Авеню и остановились перед рестораном, вывеска на котором гласила «Монастырское кафе. Сад открыт круглый год». Саймон прищурился, глядя на вывеску.
— Что мы здесь делаем?
— Это место встречи, которое выбрал наш мастер. — Тон мистера Уокера был мягким.
— Ха. — Саймон был озадачен. — Я считал, что стиль Рафаэля немного иной, ну знаете, назначить встречу на крыше неосвященного собора, или внизу, в каком-нибудь склепе, полном костей. Он никогда не казался мне тем, кто любит модные рестораны.
Оба порабощенных уставились на него.
— Какая-то проблема, Светоч? — спросил, наконец, мистер Арчер.
Саймон ощутил смутное желание выругаться.
— Нет. Проблем нет.
Интерьер ресторана был мрачным, с покрытым мрамором баром, расположенным вдоль стены. Ни обслуга, ни официанты не подошли к ним, пока они пробирались через комнату к двери в задней части, и через дверь в сад.
У многих нью-йоркских ресторанов были террасы в саду; некоторые были еще открыты в это время года. Эта была во дворе между несколькими зданиями. Стены были покрыты росписью, с мельчайшими деталями изображающими итальянские сады, полные цветов. Деревья, их листья окрашенные осенью в золотистый и красновато-коричневый оттенок, были увешаны гирляндами белых фонариков, а инфракрасные лампы расставленные между столами, испускали красноватое свечение. Небольшой фонтан музыкально плескался в центре двора.
Только один столик был занят, и не Рафаэлем. Стройная женщина в широкополой шляпе сидела за столом у стены. Когда Саймон в недоумении посмотрел на нее, она подняла руку и махнула ему. Он обернулся и посмотрел назад; там, разумеется, никого не было. Уокер и Арчер снова двинулись; ошеломленный, Саймон последовал за ними, пока они пересекали дворик и остановились в нескольких шагах от того места, где сидела женщина.
Уокер низко поклонился.
— Мастер, — сказал он.
Женщина улыбнулась.
— Уокер, — сказала она. — И Арчер. Очень хорошо. Спасибо, что привели Саймона ко мне.
— Секундочку. — Саймон перевел взгляд от женщины к двум порабощенным и обратно. — Ты не Рафаэль.
— Боже мой, нет. — Женщина сняла свою шляпу. Огромное количество серебристо светлых волос, блестящих в свете рождественских огней, рассыпались по ее плечам. Ее лицо было гладким, белым, и овальным, очень красивым, подчеркивающее ее огромные бледно-зеленые глаза. Она носила длинные черные перчатки, черную шелковую блузку и юбку-карандаш, черный шарф был повязан вокруг ее горла. Невозможно было определить ее возраст — или по крайне мере, тот возраст, что она имела, когда была обращена в вампира. — Я Камилла Белкорт. Рада познакомиться с тобой.
Он протянула руку в черной перчатке.
— Мне сказали, что я встречаюсь здесь с Рафаэлем Сантьяго, — сказал он, не двинувшись, чтобы пожать ее. — Вы работаете на него?
Камилла Белкорт засмеялась, точно журчащий фонтан.
— Разумеется, нет! Хотя некогда, он работал на меня.
И тут Саймон вспомнил. Я думал, что главой вампиров был кто-то другой, сказал он Рафаэлю однажды в Идрисе, казалось, миновала уже вечность с тех пор. Камилла еще не вернулась к нам, был ответ Рафаэля. Я руковожу вместо нее.
— Вы глава вампиров, — сказал Саймон. — Манхэттенского клана. — Он повернулся к порабощенным.
— Вы обманули меня. Вы сказали мне, что я встречу Рафаэля.
— Я сказал, что ты встретишь нашего мастера, — сказал мистер Уокер. Его глаза были огромные и пустые, настолько пустые, что Саймон задался вопросом, могли ли они вообще ввести его в заблуждение, или они были просто запрограммированы как роботы говорить все, что их хозяин велел им сказать, и не знали отклонений от сценария. — И он здесь.
— Совершенно верно. — Камилла сверкнула ослепительной улыбкой в сторону своих порабощенных. — Пожалуйста, оставьте нас, Уокер, Арчер. Мне нужно поговорить с Саймоном наедине. Было что-то в том, как она произнесла это — оба их имени и слово «наедине» — это походило на скрытую нежность.
Порабощенные поклонились и удалились. Когда мистер Арчер повернулся, чтобы уйти, Саймон увидел отметину на его горле, обширный синяк, выглядевший столь темным, словно грим, с двумя темными пятнами на нем. Темные пятна были проколами, окруженными сухой, рваной плотью. Саймон почувствовал легкую дрожь пробежавшую сквозь него.