Любви хватило на четыре чудесных года. Днем Тео по-прежнему выполнял свои будничные мафиозные обязанности: сжигал чьи-то дома, кому-то ломал руки, кого-то обувал в бетонные сапоги. Однако все это не мешало ему быть одним из счастливейших гангстеров, каких только видел этот город. Мелисса любила его, знала, чем он занимается, — и никогда не осуждала. И всякий согласился бы, что если уж быть униженным, запуганным и избитым, то лучше всего попасть в руки Тео Боратто: он специалист.
Для полного блаженства влюбленной паре не хватало лишь одного — ребенка. И вот тогда-то уродливая муха — их злая судьба — подняла голову и выхаркнула свое проклятие.
Мелисса оказалась бесплодной.
Вначале они не беспокоились, думая, что зачатие — лишь дело времени. Мелисса надеялась на Бога, а Тео — на свою мошонку, поскольку род Боратто плодился и размножался уже пятьсот лет и выдыхаться не собирался: как-никак, у Тео имелось уже восемнадцать племянников и племянниц! Но шли месяц за месяцем, и к Мелиссе вновь и вновь «приходили гости». Вера супругов пошатнулась…
Врачи находили их обоих здоровыми, советовали не оставлять стараний и поменьше нервничать: в конце концов усилия вознаградятся. Распространенный случай; простой каприз природы.
Но зачать ребенка им никак не удавалось. Тянулись годы, изменялся мир, и лишь детская в их доме оставалась неизменной — пустой. Тео и Мелисса ходили к знахарям, пробовали древние талисманы и новомодные позы; прочли все книжки, пересмотрели все медицинские видеофильмы; молились и давали обеты. И наконец, когда они уже почти разуверились, упрямый сперматозоид пробился в чрево Мелиссы, и их гены сочетались браком.
Получив результаты анализов, они ударились в разгул и праздновали несколько недель. Перебрались в дом побольше — вдруг близнецы родятся! — и скупили чуть ли не все детские товары в магазинах города. Счастье вернулось.
Но ненадолго.
Роды были трудные. Дрожа, как осиновый лист, врач поставил перед Тео вопрос ребром — кого спасать, мать или ребенка? Врач выражался без обиняков. Без всяких там «авось», «может быть», «если надеяться»… Выжить мог только кто-то один. Выбор — за Тео.
Тео медленно кивнул в знак понимания. Кровь отхлынула от его сердца, прихлынула к глазам. Он задал только один вопрос: мальчик или девочка? «Мальчик», — сообщил врач. «Спасите ребенка», — произнес Тео приговор. Как оказалось, приговор всем троим. И умолк — на долгие месяцы.
Его жену похоронили прежде, чем младенец был окрещен. Вместе с Мелиссой в землю легла душа Тео. Он превратился в жалкое подобие человека: беспомощное, ни к чему не пригодное, тоскующее существо. Возможно, ребенок стал бы его спасением, маяком во тьме, но судьба отказала ему даже в этом. Сын Тео был слаб и тщедушен. Он пришел в мир на плечах смерти, и смерть неотступно следовала за ним, надеясь стребовать должок. Восемь месяцев врачи кое-как отгоняли старуху с косой, но силы были неравны, и вскоре малыш воссоединился со своей ясноликой мамой с ушками, как у феи. В ее чреве он прожил дольше, чем после рождения.
Тео на все махнул рукой. Забросил дела, отказался от своей мини-империи, перестал держаться за деньги — пусть текут к другим, жадным и предприимчивым. Дом, машины, золото, одежда — все пошло с молотка за долги. Последнее, что он сделал перед тем, как покатился по наклонной, — это отнес игрушки в детский приют, пока их не разворовали. Судьба игрушек ему была небезразлична. Но все остальное…
Голод и суровые зимы заставили его найти работу. Получки хватало лишь на еду и кров — сырую комнату в пансионе. А больше ему и не требовалось. Работы, требующей умственных усилий, он избегал. Потрошил рыбу на припортовых заводах, пока не был изгнан из своего непритязательного жилища — больно уж от Тео воняло. Торговал фруктами и овощами — а иногда цветами — с уличного лотка. Лет через пять-шесть вернулся к воровской жизни — ходил на дело с медвежатниками и шниферами средней руки. А ведь когда-то, в прежние времена он ужинал с Кардиналом и ступал по священным коридорам «Парти-Централь»… Но Тео не рыпался. Он жил, не голодал, не холодал — а большего ему и не требовалось.
Колесо фортуны вновь повернулось, когда один из грабежей сорвался. Его арестовали и судили. Дали полтора года.
Тюрьма сделала его другим человеком. Вернула его в систему, в мир распорядков и иерархий. Сидя за решеткой, он приучился читать и думать. Он понял, о какой камень разбилась его жизнь, осознал, до чего докатился, и решил стать другим. Хватит мытарств. Он знал, что никогда не сможет до конца оправиться от своего горя, всегда будет винить себя в смерти жены и сына. Он не верил, что когда-нибудь сможет ощутить подлинное счастье или вернуться к прежним высотам. Но есть что-то между. Кто сказал, что его место на дне? Если самый простой выход — самоубийство — его не устраивает, тогда, черт подери, надо поступить по-людски и начать достойную жизнь.