Глава 8
Говорят, что в состоянии шока человек частично теряет память. Кажется, это правда, ведь то, что происходило после слов доктора, я помню лишь маленькими отрывками. Кадр первый - Саша находит меня сидящей на полу, крепко прижимает к себе. Вроде бы он говорил что-то, но из всех звуков в моей памяти всплывают лишь мои приглушенные всхлипы и гудение ламп над нашими головами. Кадр второй - мы подъезжаем к общежитию. Уже светает. Ребят говорили о чём-то по дороге или же мы провели её в полном молчании? Кто сидел со мной рядом? Не помню. Кадр третий - я захожу в комнату и вижу собственную постель. В ту же секунду осознаю, как сильно устала, и, собрав последние силы, бреду к душевым, чтобы умыться. Затем переодеваюсь и, упав лицом на подушки, отключаюсь. Нормальным девчонкам после такой ночи точно бы снились кошмары. Они бы ворочались из стороны в сторону в долгих попытках заснуть. А при первых же секундах погружения в небытие их волной накрывали бы переживания. Такие девчонки прокручивали бы каждое мгновение вечера, словно заезженную пластинку, и силились бы понять - в какой именно момент всё безвозвратно испортилось. Но я, как оказалось, среагировала на это совсем наоборот. А именно забылась глубоким и беззаботным сном. _
Утро встретило меня умиротворённой тишиной, прерываемой лишь моим тихим посапыванием. Когда сон, подобно туману, медленно оставил меня, я еще какое-то время продолжала лежать с закрытыми глазами, вслушиваясь в собственное дыхание, сосредотачиваясь на тепле постели и том, как вздымается и опускается моя грудная клетка. Однако избегать реальности вечно было невозможно. Поэтому стоило мне открыть глаза, как вся тяжесть минувшей ночи накрыла меня с головой. На несколько мгновений мне даже показалось, что всё случившееся оказалось просто дурным сном, но стоило перевести взгляд на спинку стула, ставшего временным прибежищем моего вчерашнего наряда, как я поняла - всё реально. Я почувствовала, как ком встаёт в горле. Ну уж нет! Я не начну снова плакать.
В попытках отвлечься, я вновь осмотрела комнату. Обе стрелки на часах перевалили за полдень. Кровать Нины была аккуратно застелена, словно девушка и вовсе не ночевала в ней. Возможно, так и было. Светлые шторы были плотно завешаны, но сквозь них проглядывала небольшая щель, в которой можно было разглядеть плывущие облака. Накинув на плечи одеяло, я постаралась плотнее запахнуть его, затем встала с кровати и проковыляла в сторону окна. По дороге мой взгляд встретился с собственным отражением, отчего я звонко рассмеялась. Прямо сейчас я была похожа на пухлую гусеницу, чья расцветка в мелкий зелёный цветочек непревзойдённо контрастировала с суровым выражением лица. - Не сходи с ума, Лина, - пробубнила я себе под нос, а затем снова улыбнулась своему отражению и продолжила свой путь. То, что меня так легко рассмешить - уже хороший знак.
Одним рывком я распахнула первую штору, затем повторила этот манёвр со второй, следом потянулась к окну и открыла его настежь. Мне был просто необходим свежий воздух! Этому приёму меня научила Мила. Когда ты устаёшь или тебя одолевают тревоги - нужно остаться наедине с собой и дать свежему воздуху «проветрить» твою голову. Жаль, что мои проблемы это не решит. Несколько долгих секунд я глубоко дышала, наслаждаясь запахами прелой листвы. Внизу по дорожке расхаживали студенты, у многих руки были заняты книгами. Но большая часть людей пристроилась на Равенском поле. Они сидели небольшими группками - одни просто болтали, другие, кажется, учились. С левой стороны даже расположились несколько человек с мольбертами, кажется, те рисовали главный корпус Академии. Но были на «траве» и ребята-одиночки, рисующие, пишущие или читающие на уютных скамейках и под густыми липами.