Я вышел из суда в подавленном состоянии. Но, перебирая в памяти все аргументы сторон, я неожиданно вспомнил лицо подсудимого. И тут я подумал, что приговор справедлив. Конечно, жаль поэта, человека с тонкой и изысканной душой. Его несчастье и преступление в слепоте, только в слепоте и в том, что он не искал выхода. Но ведь и он не сможет жить сейчас, прозрев и увидев свою вину. Он не простит себе. Все равно кончится плохо. И я еще раз пожалел его. Да и ее тоже.
Перед казнью я пришел к нему, я мы долго разговаривали. Под конец я задал ему несколько вопросов.
- Скажи мне, Алек, в период ваших войн, когда все было так плохо, ты любил ее хотя бы временами?
- Любил.- Он ответил довольно категорично и без раздумий.
- А она тебя?
- Трудный вопрос, Альберт... Мне кажется, что да.
- Тогда скажи, я хочу понять, ты случайно убил ее или ты хотел убить?
- В тот момент, когда я схватил топор, я не знал, что это именно топор, но я хотел убить ее. Хотел убить.
Приговор был приведен в исполнение двумя научными работниками института криминалистики. Мне уже тогда показалось, что они сделали все небрежно. Просто подобрали противоположный характер новой личности, как и предписывает закон, не утруждая себя более глубоким анализом. Алеку полностью стерли память и записали новую индивидуальность на якобы пустых клетках мозга.
Я даже не вполне уверен, что они достаточно надежно провели и эту операцию.
Теперь он был Джованни Т., итальянец по происхождению. Живой, энергичный, веселый человек, экспансивный жизнелюб-вот каким должен был стать его характер.
Это была запись психики и памяти недавно умершего человека, не имевшего в живых близких родственников. Будущему итальянцу было внушено, что он сменил обстановку и климат по рекомендации врачей. Единственным упущением была профессия Джованни - он был метеорологом.
После приведения приговора в исполнение я узнал, что Тамару удалось спасти. С применением сложнейших реанимационные комплексов, после нескольких операций ей вернули даже здоровье. Даже внешность, как мне говорили. Сам я не видел, не хотелось с нею встречаться.
Она тоже поменяла имя и фамилию и исчезла с моего горизонта.
Новые данные о Джованни вместе с решением суда и протоколом о приведении приговора в исполнение были заложены в Машину, на чем и завершается первая половина моего рассказа.
Вторая? Конечно, есть и вторая половина!
Джованни выбрал для жизни небольшой старый городок внутри большого современного. Он поселился в так называемой старой части Таллина. Уже в те времена города типа Флоренции, Парижа, Москвы в своих исторических местах были перекрыты геодезическими куполами, для предохранения от разрушений. Построены исторические центры, как правило, из камня и недолговечного кирпича, легко размываются дождями, особенно штукатурка. Джованни был римлянином, и такой город, как Таллин, был по режиму в некотором смысле продолжением его предыдущей жизни. Я сам уроженец Таллина, очень люблю свой город и, мне кажется, знаю в центре каждый камень. Знал я и домик по улице Кулласена, где он поселился. Джованни получил работу в "Центр-погода", такую, как ему хотелось: метеорологом-эксплуатационником.
Не скрою, я интересовался, как живет и чем дышит человек с "новой личностью", и, предприняв несложные шаги, я познакомился с ним. Это было нетрудно - он был общителен и доверчив.
Я не делал ничего предосудительного, не сообщил ему, кто он и откуда, но, надеюсь, вы поймете меня, все-таки искал, осталось ли в нем что-нибудь от того, от прежнего, сына моего друга - от Алека. Иногда мне мерещилось, будто что-то неуловимое, легкое, как оттенок голубого на сером, в нем высвечивается, но потом все это смывалось бурной жизнерадостностью человека, лишенного тонкой эмоциональности. Нет, он не был плохим, что вы! Он был хорош, но по-своему. Добр по-своему и отзывчив. И мягок по-своему, хотя и вспыльчив.
- Альберто,- сказал он однажды. Он произносил мое имя по-итальянски Альберто.- Ты меня любишь! Не знаю только за что. Ты очень похож на моего отца, Альберто!
И мне стало приятно, потому что я действительно его любил.
Однажды я пришел к нему на работу, он очень звал меня "посмотреть, как делается погода". Джованни очень обрадовался, усадил меня посреди пультовой, "чтобы я мог все увидеть":
- Мне нужно полить еще три огромных участка пашни и огородов,- сказал он.- А избыток дождя я передам дежурному в соседнем секторе.
Он был спокойнее обычного, суше и чрезвычайно деловит.
Теперь часто показывают в "Новостях", как работает "Центр-погода", а тогда его показали в день открытия, а потом журналисты почему-то потеряли к нему интерес.
А я сидел посреди "святая святых" и мог рассмотреть все в работе.
Четыре пульта были сориентированы по странам света, и за каждым потолок спускался к стене наклонными плоскостями. Над одним пультом плоскость светилась колеблющимися оранжевыми струями, а по ним текли ярко-голубые облака. Облака я узнал, несмотря на ненатуральные цвета и различную яркость.
- Джованни, что это оранжевое?
- Это ветры. Голубые-облака, более темные-много воды, светлые поменьше.- Тем временем он спроецировал на карту ветров и туч красные контуры земельных участков.- Альберто, видишь?
- Да.
- Эту землю надо полить! Теперь вопросов не задавай, работа мелкая и точная. Тут единственное место, где машина еще не может заменить человека!
Он ходил вдоль пульта, нажимая на нем какие-то кнопки, вертел ручки. Оранжевые потоки сливались, опять дробились, скорости их менялись, и, когда, по-видимому, было достигнуто необходимое сочетание условий, он нажал красную кнопку на одной из секций пульта. Красивый пейзаж, висевший перед ним чуть ниже "неба", потускнел, я увидел, как по экрану текут струйки. Пошел ДОЖДЬ.
- Один готов!- крикнул Джованни.
Он "организовал", иначе не назовешь, дождь и на двух других участках. Потом включил связь. На экране появился загорелый лысый эстонец, за его спиной виднелся пульт.
- Лейв, примерно через двадцать минут я передам тебе семьдесят тысяч тонн остатков. Кроме того, неиспользованных...- Профессиональный разговор продолжался пять минут, после чего Лейв погас.
- Я должен проследить, чтобы все прошло нормально,- сказал Джованни.Знаешь, Альберто, коллеги в Риме полдня транспортируют тучи с расстояния до тысячи километров, чтобы устроить небольшой дождик над иссохшей землей. А здесь я сбрасываю лишние облака на соседние секторы, Я люблю дожди! Только грозу почему-то не люблю.
И я еще раз подумал о тех недоумках, которые сделали его метеорологом. На такой работе естественно стать поэтом, но то, что было бы прекрасно для любого человека, ему грозило возвратом памяти. Он мог стать человеком с двумя "душами", вероятно, даже неполноценным.
А могло случиться и так, что одна его индивидуальность осудит другую. В общем, мог получиться страшненький кавардачок.
Я дождался конца работы, и мы погуляли по старому, чистому Таллину. Кругом неслышно ходили люди, свои и туристы, в мягкой обуви без каблуков: камни не вечны.
Расстались мы поздно.
- Мне завтра рано вставать!-сказал он,-Моя очередь поливать газоны.
- Как, и скверы вы поливаете?
- Конечно!-Он засмеялся.-А кто же еще? Мы. Часиков в шесть утра, когда все спят.
- Как же это делается?
- Да так же.- Он был искренне удивлен.- Ты разве не знаешь, что геодезический купол состоит из прозрачных поворотных элементов?
- Не-ет. Из каких элементов?
- Из треугольников. Я подгоняю дождевую тучу, открываю соответствующие секторы - и пожалуйста, общий полив прекрасной водой, насыщенной кислородом и всякими ионами. Многие женщины ее набирают и потом моют головы. Говорят, она способствует росту волос и придает им блеск. Если проснешься рано, можешь увидеть своими глазами! Завтра не встретимся, у меня свидание с Вандой.- Ванда это его очередная, чрезвычайно милая девушка. С женщинами у него были простые отношения.