Она кивнула:
- Глупо, конечно! Просто мысль рассказать обо всем ему, если я когда-нибудь его встречу, жила во мне слишком долго. А задним числом я все объяснила себе. Если он способен вспомнить, подумала я, пусть лучше уж сейчас, чем потом. Это же не последний дождь в нашей жизни, Альберт!
Я не смог опровергнуть ее довода. Вообще мне показалось, что я попал в зону, в которую посторонним запрещено вторгаться.
Я встал.
- Возможно, ты права. Не могу судить. И пусть будет так, как ты решила!
- Ты понял меня, Альберт! - сказала она и тоже поднялась.- Я вижу, что ты понял. И знаешь, я хочу быть любимой! Это так приятно!-Тон ее был жалобный, и мне стало стыдно.
- Ладно,-сказал я.-Пойду. Ты уж извини меня, Тамара!
- Лина. Не Тамара, а Лина. Брось извиняться, Альберт.-Она выглядела очень усталой.-И приходи к двенадцати на улицу Пикк, к дому "три сестры", мы там договорились встретиться.
- Ты все-таки боишься?
- Нет.- Она улыбнулась.- Я хочу, чтобы ты увидел, как мы оба счастливы!
Утром следующего дня я сообщил на работу, что сегодня не приду. Потом позавтракал, убрал жилье. Без пятнадцати двенадцать, как назло, заверещал видеофон. Надо было его блокировать заранее. Нечего делать, включил, На экране светился мой коллега по работе...
В конце концов я был у порога своего дома в двенадцать часов пять минут и даже успел сделать несколько шагов, когда над моей головой раздался странный шорох, а потом звук, похожий на шлепок. Стало светлее. На лицо капнуло, еще, потом еще. На асфальте и камнях появились мокрые мелкие точечки, и вдруг пошел настоящий дождь. Вначале не очень частый, он становился с каждой минутой сильнее и сильнее. Мягкий летний дождь хлестал теплыми струями, а сквозь поток воды светило солнце. Вода зашумела но старым водосточным трубам, которые, наверное, уже давно забыли вкус дождя, тротуар сделался мокрым и черным, а над каждой, теперь уже тяжелой, каплей вздымался воздушный пузырек. Сначала вода с крыш и из труб текла мутная, в этом стерильном городе-музее накопилось немало пыли по закоулкам и щелям, но чуть позже потекла светлая, как будто из родника. По улицам бежали, наскакивая друг на друга, хулиганистые ручьи и ручейки. Я сразу промок и не стал прятаться. Надо было спешить. Быстрыми шагами я двинулся на улицу Пикк, к месту свидания.
Сумасшедшие водяные потоки стремились меня смыть.
По лакированным тротуарам, по лужам расползались кое-где радужные пленки. Из дождя навстречу мне вышли девушка и парень в совершенно промокшей одежде.
Платье девушки и легкий костюм парня облепили их стройные фигуры, они шли, держась за руки, счастливо смеясь дождю, шли босиком, нарочно выбирая более глубокие ручейки и лужи. Обувь они несли в руках. Потом я увидел еще людей, их было удивительно много. Никто не прятался, все были рады дождю. Внезапно над головой сверкнула молния, и где-то недалеко загрохотало. Дождь, как будто ждавший сигнала небесного барабана, хлынул сильнее. Я почти побежал, но, завернув за угол, остановился в удивлении.
Прямо посреди огромной лужи орда мальчишек и девчонок семи-восьми лет исполняла какой-то странный, дикий танец.
Дождик-дождик, пуще,
Дам тебе гущи.
Дождик-дождик, перестань,
Я поеду в Эристань,
пели маленькие дикари, мокрые и счастливые, из-под их ног поднимались фонтаны воды, а через водяную завесу сияли бездумным детским счастьем глаза. Рядом бегали не очень испуганные воспитатели и уговаривали их покинуть лужу. Я не дождался благополучного окончания инцидента и коротким рывком проскочил до улицы Пикк.
Она была уже там. Точнее, она шла мне навстречу, посреди улицы, медленно и почти величественно. Ее светлые волосы стали темными от воды, тяжелое платье намокло, и огрубевшая т,кань крупными складками обнимала тело. Она была очень естественна между камней средневековой улицы, и крупные звенья вычурного ожерелья, кольцо я тяжелые серьги делали ее еще более похожей на суровую и яркую скульптуру католического храма.
Она показала мне рукой на парадную дома, и я поспешил спрятаться под старинным арочным входом. Внутри подъезда была дверь, и я вошел в нее. В маленьком вестибюле было тихо, только сквозь резную решетку шумел дождь. Здесь он звучал скучно и монотонно.
- Давай спрячемся здесь! - неожиданно совсем рядом со мной раздался голос Джованни.-Я совсем промок! До нитки! Далеко же я назначил свидание!
Похоже, она нарочно привела его сюда.
- Мне сегодня приснился странный сон.- Опять его голос.- Увидел дождь с громом и молниями, и тебя со мной в маленьком доме.
- Ну и что? - Ее голос звучал без напряжения. - И мы с тобой ругаемся из-за дождя. Ты хочешь погулять под ливлем, а я смотрю по телевизору фильм из жизни мифических амазонок. Подумай, нелепость какая!-Мне стало неуютно в своем убежище, я вдруг почувствовал, что на мне мокрая одежда.
- И чем эта семейная сцена окончилась? - Ее голос наконец задрожал. Но он этого не заметил.
- А ничем. Грянул гром, я обернулся, а тебя в комнате уже нет.
- Досмотрел ты телевизор? - Голос, звучал насмешливо.
- Нет, проснулся на самом интересном месте!
- Жаль.
- Ага... Послушай, Лина, тебе понравился мой дождь?
- Да. Только не было грома и молний,
- Были. Два раза.
- Один. Но все равно спасибо.
- Благодарностью ты не отделаешься!
- Перестань! Не надо, Джованни!
- Глупо; Надо любить, пока мы молоды!
- А я не хочу... только потому, что мы молоды. Не надо!
- Ладно, не буду... Как мне влетит за этот ливень в городе! Ты себе не представляешь!
- Беги, кончи дождь. Я. получила, что хотела!
- Правда? Тогда я действительно побегу. Мне и так не сносить головы. Честно говоря, я пожалел, что сделал все это! Я сильно вымок и боюсь простудиться. Ох и влетит мне! - Последняя фраза доносилась уже с улицы.
И ни слова о любви! Ни одной интонации!
- Ты здесь, Альберт? - спросил ее голос.
- Здесь.-Я вышел из своего укрытия.-Зачем ты сделала меня свидетелем?
- Не знаю.- Она была очень печальна, кажется, плакала.-Альберт, уведи меня отсюда!
Мы вышли под дождь. Она брела рядом совершенно поникшая, и я боялся заглянуть ей в лицо. Внезапно над головой раздался знакомый звук шлепка. Дождь прекратился и стало не светлее, а почему-то темнее. Было слышно, как бежит вода по улицам. Люди разбегались по домам, как и я, осознав, что они мокрые. Праздник кончился.
Дома я велел ей залезть в ванну и согреться. Потом дал алкоголя. Она вяло выполнила все, что я велел. Через некоторое время "Вана Таллин" ее все-таки оживил.
- Альберт, это крушение,- Она сидела в кресле, завернувшись в мой махровый халат.
- Почему?-Хотя я почти понимал почему.
- А просто...-Она опять заплакала, видимо, обдумывая фразу.- Просто он может сделать дождь, хотя сам предпочитает сухую и солнечную погоду.
- Так, может быть, это тоже неплохо!
- Может быть. Но я-то хотела быть любимой!.. Алек меня убил, ненавидя и любя! Теперь я могу его понять. И... пожалуй... простить! Да, знаешь, простить!
- Это верно, Джованни не способен убить.
- Я бы не хотела, чтобы меня еще раз убили. Но прожить жизнь с Джованни я тоже не хочу! Ни любви, ни ненависти.-печально сказала она.-Облик!
Она вышла из комнаты и вернулась, переодетая в свое платье.
- Альберт, спасибо тебе за все! - В ответ на мою мимику она отрицательно покачала головой.- Нет, спасибо тебе! Я сейчас уезжаю. И пожалуйста, сделай так, чтобы он меня не искал, хорошо?
Я кивнул.
- Я простила Алека, Альберт... Не провожай меня!
Она ушла. Я сел в своей комнате, не включая света, и выпил рюмку чего-то горького. Верхняя часть окна светилась молочно-голубым.
Разные мысли беспорядочной толпой бродили в голове.
Мне стало очень жаль его. Очень. Он стоял перед открытой сокровищницей Аладдина и не видел ее, не мог из нее ничего взять. И немного, совсем немножко жаль ее. Хотя я был уверен, что скоро, наверное, совсем скоро, кто-нибудь ее полюбит,