Ящер не спешил начинать погрузку, нужно было ещё дождаться Алину, да и Вика, ушедшая купить юным колли перекусить, куда-то запропастилась. Его отношения с сёстрами значительно улучшились, ибо в свете последний трагедий стало как-то не до половых дрязг. Ратные подвиги Вики вкупе с рекомендательными рапортами Арафаилова и Кировой, которые она написала с большой неохотой, искренне сожалея о потере ценных кадров, значительно упростили процесс перевода. Сёстры отправлялись во внеочередной отпуск, после которого планировалось, что они выйдут на работу уже в качестве сотрудниц столичного ССБ.
Они появились на перроне обе одновременно. Одетые в свои синие общинные костюмы, девушки смотрелись шикарно. Рыжие гривы, короткая у одной и длинная у младшей, красиво ниспадали на большие белые воротники обтягивающих комбинезонов, которые одновременно и скрывали практически всё тело, но при этом подчеркивали каждый его изгиб. Колли топали по клинообразной плитке отороченными белым мехом сапожками, за ними едва поспевал доберман Алины, тащащий на себе все их сумки. Он был в своей серой прямой кожанке, чёрную морду украшали новенькие очки. Подойдя к чемоданам, пёс поставил поклажу возле общей кучи и, стараясь не смотреть в сторону едва заметно ухмыляющегося Абдельджаффара, гордо выпрямился, сцепив руки на груди. Алина посмотрела на одного самца, потом на другого, после чего метнула в своего парня гневный взгляд. Виновато потупившись, доберман шагнул вперед и протянул руку для приветствия. Подавив иронию, Фар ответил на рукопожатие. Не было смысла продолжать вражду. Всё, что их связывало и разделяло, потихоньку уходило в прошлое.
Вручив детёнышам по большой жареной колбаске в круглой булке, Вика спрятала в сумку бутылку ликёра «Грозовой принц» тёмно-фиолетового цвета, перед этим показав её Ящеру и уточнив:
— Помянуть Виктора Сергеевича и…
— И остальных, — закончил Фар, не дав ей лишний раз самой себе напомнить о горце, пропавшем без вести после убийства шефа.
Несмотря на то, что Вике стало некого больше вожделеть, Фар не рассчитывал на возобновление их отношений. Он знал по себе, как влияет на людей и мутантов столица. По приезду туда, от провинциальной уютности и душевности не останется и следа. Огромный город водоворотом своей суеты растащит их всех по разным концам своих многоуровневых районов и со временем они станут друг для друга лишь источником приятных воспоминаний при крайне редких неожиданных встречах. Поэтому Фар не собирался отказывать себе в удовольствии нарушить спортивный режим во время совместной многочасовой поездки.
Он помог загрузить вещи, а сам ещё долго стоял в одиночестве на перроне, смотря в сторону покидаемого им города. Над пожелтевшими верхушками вязов возвышались стеклянные башни его делового района, а над ними полыхал на половину неба ярко-оранжевый холодный закат. По сравнению с тем утром, когда он впервые приехал сюда, всё было по-другому. И разница была отнюдь не в различном времени суток, и даже не в том, что в процессе работы здесь он приобрёл значительный профессиональный опыт. Изменилось его отношение к жизни и живущим.
В родной маленькой деревне, Абдельджаффар никогда не размышлял, чем одни отличаются от других, настолько все вокруг были на первый взгляд одинаковые. Погружённый в непрекращающуюся кипучую деятельность столичного ССБ, молодой выпускник вообще отучился думать о чьём-то мировоззрении, кроме своего собственного. И только здесь, в этом немного отстающем от безумного бега цивилизации месте, он начал заглядывать в души других. Многое, что он сумел рассмотреть, никак не соответствовало его укоренившимся представлениям об окружающей действительности. Фар видел, как за выставленными на вид отвратительными качествами скрываются благородные порывы, а самые лучшие устремления оборачиваются ужасными последствиями. Как, вопреки заявлениям Скаброса о тотальной меркантильности, одержимые бурей переменчивых чувств безумцы губят себя и других, как существа с сильной волей жертвуют всем, что имеют во имя абстрактных идей, в которые искренне верят. Нет, конечно, никуда не исчезла железная клетка логики, в которую были заперты мысли и чувства холодного сердцем Ящера, но, по крайней мере, стенки её значительно раздвинулись, да и в душе шевельнулось что-то забытое, что-то из времени, когда мир ещё не был столь обманчиво понятным.