— Вот так горбатых лечат, — разливает водку Поручик. — В мешок и шилом!
Игра началась.
Теперь сдает он.
Я поднимаю карты.
Есть особая магия в этом нехитром действе. Никогда не знаешь, что на этот раз дарит тебе судьба. Жирных тузов со смеющимися дамами в окружении чванных королей, или мелочь семерок и десяток, неожиданно выстраивающихся в непробиваемую схему мизера — помощи равных тогда тузам и королям. Или голяк — пас, когда впору поплакаться в жилетку Валентине на невезуху. Я думаю, чтобы по-нять Достоевского и Пушкина и многих, и многих, надо тоже быть игроком. Впрочем, необязательно в карты. В жизни всем нам выпадают моменты, когда на кон ставишь многое, даже саму ее…
Но в картах мне видится модель жизни, ее микрокосм.
Ты надеешься, строишь план и терпишь крушение.
Надо уметь проигрывать, держать удар. Удача повернется к тебе лицом.
Ты выигрываешь, все за тебя… потерял осторожность и все потеряно.
Наполните эту схему любыми обстоятельствами и деталями, дайте костям мясо и музыку включите — от плясовой до Шопена… Вся жизнь — игра!
У меня четыре масти и все по трц. Максимум три взятки без учета прикупа. А в прикупе может быть твоя удача, а может, и наоборот… Знал бы прикуп, жил бы в Одессе, — гласит игроцкая заповедь. Всего две карты бросает игрок посреди стола — они пока ничьи, они того, кто отважится на игру и сделает вызов судьбе.
Две карты! Приди ко мне две червушки — капитальный ремонт! Семь игры.
А не приди?
Но ведь что-то там есть.
А первый ремиз — золото. Я объявляю…
— Раз!
Все уже пропасовали и Поручик открывает мне прикуп. Два короля. Один червей, они и будут козырь, а второй — к тузу. Взятка. Шесть железных.
А если и расклад мне благоприятствует, могу и привезти.
— Шесть на червях.
— Вист.
— Второй.
Ну что ж, втемную даже интересней. Что-то они пронесут, может.
Взял семь взяток. Джентльмен опять без взятки, лезет на двоечку в гору.
Бухгалтер пишет висты на меня.
Сдача.
— Пас!
— Раз!
— Вист!
— Семь треф!
— Сыграно!
— Без лапы! Шесть да без одной, да за приглашение…
— Попка трусики сжевала, — комментирует нашу осторожность Поручик.
— Раз!
— Два!
— Отдаю все четыре на треф…
Пуля потихоньку заполняется, крупные игры редки и к столу мы поднимаемся тоже не часто, но поднимаемся и выпитое оживляет игру. Чуть-чуть раскованнее, чуть небрежнее. Единственный, на кого водка кажется не действует совсем — это Джентльмен. Даже наоборот. Чем больше он выпьет, тем кажется собранней. Только говорит несколько медленней.
Бухгалтера поймали на мизере, всучили две взятки. От этого или спиртного он побагровел, движения стали размашистыми и опять пишет висты на меня.
— Обожди, Геннадий Михайлович, я же не играл!
— Ох, черт, не туда!
Игра примерно равная. Джентльмен удачно все-таки сыграл несколько крупных темных и за счет разницы пули и горы выглядит наравне со всеми. В игре остается немногим больше двадцати.
И тут ко мне подваливает карта.
Даже без прикупа — девять на руках!
Прикуп практически ничего не дает и я оставляю его сдающему — пусть потренируется.
Все ждут, какой козырь я объявлю.
— Девять бубен!
— Вист, — мгновенно реагирует Поручик.
Боже, что я натворил. Вместо червей заказал бубен! а их у меня всего две штуки
— А могу я поднимать?
— Можешь, но в той же масти, — Поручик беспощаден. — Игра завистована.
Это уже раздевание. Без пяти на гору, то есть на девяносто.
Через несколько минут Бухгалтер, сыграв все-таки свой мизер, закрывает игру. Поднимаемся к столу, с огорчения я выпиваю полстакана водки — был в выигрыше, а сел почти, на пятьсот рублей из-за глупой оговорки.
Джентльмен утешает меня:
— Да брось ты, я в прошлый раз на тысячу влетел тоже так — на руках одна масть, а я ляпнул другую.
— Да я не из денег, Володь, так, настроение…
А настроение исчезло потому что я вижу — и тут мы изменились. И тут во главе угла нажива. Обмани ближнего, иначе дальний приблизится и обманет тебя дважды. Еще год назад на такие оговорки мы и внимания не обратили бы, что же с нами делает время!
И водка.
Легкий туман поплыл перед глазами, огорчение исчезло. Сам виноват — пять раз подумай, а потом скажи. Да сначала про себя-то ли говоришь, проверь. Язык мой — враг мой.
У Поручика язык чешет без остановки:
— Ну вот кто из вас скажет, где в Магадане находится подземный переход? — Он озирает нас круглыми от спиртного глазами и останавливает свой взгляд на мне.