Хорошие у Мари были сокурсники в академии. Способные и на диво гуманоидные.
-- Злится она теперь на то, что магия пропала, и больше нельзя никого испепелить по первому зову сердца? -- предположил я. -- Так и вернулись бы себе обратно. Чего не возвращаетесь-то?
Кейт коротко глянула на меня и закусила губу.
-- Ты телепатией сигналы передаешь, что ли? -- догадался я. -- Так я это... плохо обучен пока этому виду искусств. Принимаю отрывочно, что-то вроде "дурень... дебил... остолоп". Ну точно, про меня передача! Давайте послушаем повтор!
Девушка изобразила улыбку. Талантливо, но я не купился.
-- Ну... ты же понимаешь, Изи строго-настрого запретила давать тебе информацию. Любую, касающуюся нас или нашего мира. Пока запретила. Скоро, я думаю, все поменяется.
Я на секунду задумался, приложив ко лбу кулак на манер этого парня Гогена.
-- Скоро... а, это как-то связано с вашей Мари-Мэйси?
-- Верно, -- подтвердила Кейт. -- Мари лучше остальных понимает в магических деталях, и если она одобрит план Изи, жизнь твоя с одной стороны очень сильно облегчится, а с другой... нет, пока что рано, ты еще не один из нас, прости.
-- А что за план такой? -- изумился я, но Кейт опять покачала головой. -- Понял-понял, снова топ сикрет... Ладно, тогда давай просто разговаривать, без передачи секретных данных, пока я не подписал эту вашу волшебную NDA. Один фиг заняться сейчас нечем, а тут у тебя, я вижу, даже закуска присутствует, так что с голоду не помрем. Озаботилась, хвалю!
-- И о чем же мы будем разговаривать? -- осведомилась Кейт, беря с тарелки банан и неторопливо его очищая. Тарелки у них тут интересные, бронзовые, с какой-то инкрустацией вроде арабской вязи, но я на них не смотрел, а смотрел совсем на другое, на тонкие пальчики, еле заметную улыбку в уголках губ, и упавшую на глаза непослушную темную челку...
-- Дело ясное, о чем тут говорить, -- сказал я хрипло. -- О любви, само собой.
-- Вечная тема? -- Кейт мягко пожала плечами и откусила кусочек. -- Почему бы и нет, давай послушаем, что на этот счет думают жители круглого мира.
-- Лейла разболтала, или Ники? -- сварливо поинтересовался я. Кейт снова улыбнулась с полным ртом, но не ответила. -- Я так понимаю, начать придется мне?
-- Не возражаю. Моя-то точка зрения на этот вопрос мне хорошо известна. Но может, у тебя найдется интересный аргумент? Итак, что же такое любовь, человек с чужим именем? Что такое любовь, лжец?
Я качнул головой, надеясь, что не переборщил с театральной паузой. За тонкой стенкой рубки шипел океан, мерцали на солнце волны и посвистывал ветер. Чтобы добиться своего, мне нужно было стать как они.
-- Здесь лучше всего идти от обратного и сказать, что не такое любовь, -- сказал я медленно. -- Это совершенно точно не страсть, хотя многие считают иначе. Ошибка простительная -- что вообще можно понять на эту тему за смешные восемьдесят-сто лет жизни? -- но грубая.
Кейт вскинула тонкие брови.
-- Я слышала иные точки зрения...
-- Страсть -- это огонь. Огонь -- это инстинкт. Инстинкт -- простая реакция, не такая простая, как рефлекс, но близкая к нему. Огонь горит, но стоит закончиться топливу -- и пламя сожрет кислород и задохнется. Это все знают. А любовь...
Я задумался.
-- Любовь -- это то, что остается, когда огонь погаснет. Если остается, конечно. Горячие уютные угли, теперь и навсегда. Конечно, бывает огонь без углей, бывает и страсть без любви, причем гораздо чаще, чем наоборот. Но если хочешь согреться -- держись поближе к углям.
Тут были бы уместны аплодисменты, но аборигены из далекого Озолинча, видимо, не знали такого обычая, поэтому пришлось обойтись без них. Обидно, конечно. И даже досадно. Но ладно.
-- Неожиданные слова для такого молодого человека, -- сказала Кейт, и я вдруг понял, что никакие ей не двадцать лет на самом деле, она просто так выглядит. А вот глаза -- нет, глаза у нее были мудрые и глубокие. -- Ты, значит, считаешь, что любовь -- это в первую очередь забота и опека?
-- И еще ответственность, -- уверенно сказал я. -- Мы в ответе за тех, кого приручили, вот это все.
-- Глупости, -- решила Кейт. -- У тех, кого мы приручили, своя голова на плечах, вот хоть Лейлу возьми. А ответственность... она всегда висит над нами, даже в самых, казалось бы, простых и незамысловатых интрижках. Ответственность за каждый сделанный шаг, каждое действие, каждый вздох.
-- Это как?
-- Ну... -- она поглядела чуточку лукаво. -- Если бы, например, ты сейчас воспылал ко мне неземной страстью и сказал бы, скажем, что я очень красива...
Внутри черепной коробки у меня что-то отчетливо проскрежетало. Разумные мысли утекали, как вода в раковину.
-- Это так и есть, чего уж там. Могу и повторить. Твердые факты -- моя зона ответственности!
-- ...То это всегда можно превратить в шутку, -- закончила Кейт. Что это, румянец у нее на щеках? -- Что ты только что и сделал. Но если пойти чуть дальше и прикоснуться...
Черт его знает, что это был за гипноз: я только и мог смотреть на то, как моя ладонь тянется к ней, дотрагивается до щеки и замирает, как будто раздумывая. Кейт трется о ладонь, словно кошка, ее мягкие слова проникают в голову, не встречая сопротивления, глаза мерцают, может быть, уже не от солнечного света.
-- Это уже немножко больше ответственности. Меньше пространства для маневра. Меньше поводов свести все к недоразумению. А если набраться смелости, приблизиться вплотную и поцеловать, скажем, в...
Тонкий кокон неродившейся магии разорвал длинный разбойничий посвист с палубы.
-- Эй вы там, наверху! Кейт! Тащи сюда парня, у нас тут вроде как решение образовалось.
***
Лицо у Мари-Мэйси было такое, будто она только что съела таз лимонов без сахара. Зато Изида выглядела абсолютно спокойной и даже довольной. Наверное, продавила-таки свой хитроумный план, в чем бы он ни заключался. А вообще на палубе собрались абсолютно все -- я даже увидел белую рубашку Юрико. Видимо, это что-то вроде скандинавского тинга или русского вече -- общее собрание, решение которого обязательно для всех.
-- Мы тут поразмыслили немного, -- с отвращением сказала розовая нимфетка. Сразу видно, что размышлять ей неприятно, а может, даже болезненно. -- И решили, что этот...
Царственный жест на меня.
-- Этот паренек...
-- Да, это я, тетушка, -- согласился я. Со всех сторон послышалось хихиканье. У них тут, видно, демократия, начальников можно на смехуечках катать. -- Вы продолжайте, не стесняйтесь.
Мари, похоже, собралась долбануть меня молнией, но вовремя вспомнила, что и одного фейла было с ее стороны более чем достаточно.
-- В общем, что он больше не раб, не пленник и не посторонний, -- нехотя закончила мелкая. -- А вроде как... ну, союзник. Вот.
Хм. Что бы это значило?
-- Сказано, -- резюмировала Изида. Интересно, можно ее теперь называть Изи? -- Как таковому, теперь мы сможем давать ему ту информацию, какую сочтем необходимым, а также будем обращаться к нему по имени или прозвищу, что будет сочтено более удобным. Как тебя называть?
-- Микки Биллиган, как же еще.
-- Понятно. А прозвище у него отныне будет вот какое: Лжец.
Вот это сейчас прямо по живому резанули. Как будто я не говорил все это время только правду и ничего, кроме нее. Просто какая-то вселенская несправедливость.
-- Спасибо, милые дамы, -- раскланялся я как заправский антрепренер. -- И сразу пара вопросов для нашего журнала, если не возражаете. Самый главный и давно напрашивающийся: вы, собственно, блин, кто?
Изида дернула щекой.
-- Может, угадаешь сам?
Я, натурально, угадал. Было время подумать и понаблюдать.
-- Что ж, вы не похожи на колониальную экспедицию, так что, я думаю, варианта два: либо вас забросило сюда случайно... либо вы бежали из своего мира впопыхах, прихватив... да, в общем-то, так ничего и не прихватив с собою. Изгои? Эмигранты? Беженцы?